«Аквариум: геометрия хаоса» — эксклюзивный отрывок на MAXIM
«Я очень не люблю концертные альбомы» — признавался Гребенщиков* в одной из бесед.
Писатель и медиапродюсер Александр Кушнир закончил работу над новой книгой «Аквариум: геометрия хаоса», посвященное 50-летию легендарной группы. Книга рассказывает про ключевые и порой неизвестные факты биографии «сыновей молчаливых дней» — с момента образования группы летом 1972 года и до фактического распада в 1997-м.
MAXIM публикует главу «Время колокольчиков».
Многие годы «Аквариум» выпускал концертные записи только по необходимости — когда у музыкантов не было возможности зафиксировать материал в студии. «Я очень не люблю концертные альбомы, — признавался мне Гребенщиков* в одной из бесед. — Никакие и ничьи, поскольку меня интересует не столько энергетика, сколько чистота восприятия. И когда ты пишешь альбом в студии, между тобой и слушателем ничего не стоит. А „концертник“ — это как будто бы я наблюдаю со стороны, как группа целуется с залом. Такое ощущение, что я там никак не появляюсь. Когда я стою на сцене, у меня в ушах звук гораздо полнее, чем то, что я слышу. А то, что я слышу, — это Джимми Хендрикс, Beatles или Rolling Stones. То, что мы играем, не дотягивает до этого. Поэтому меня всегда интересовала только прямая звукозапись».
После того, как легендарный звукорежиссёр Андрей Тропилло был вынужден закрыть свою студию в Доме юного техника, ситуация вокруг «Аквариума» оказалась патовой. Новые композиции сыпались из Бориса* одна за другой, но записывать их было негде. И тогда Гребенщиков* с друзьями сконцентрировался на концертах, проходящих в сквотах, общежитиях, на квартирах или в мастерских у знакомых художников.
«Карликовую прихожую двухкомнатной квартирки на опушке гольяновского леса завалило дублёнками, — писал московский поэт Александр Бараш. — Напряжённый молодой человек из пришедших вместе с Андреем Макаревичем* настойчиво интересовался: „А нельзя ли найти место для Макаревича*?“ Пришлось развести руками: места на досках, положенных на стулья и табуретки, не были регламентированы по статусу… Гребенщиков* сел на большой с зелёным сукном стол у окна, его басист поместился сбоку, у двери на балкон. Акустический концерт был посвящён медитативным рефлексиям: „Небо становится ближе“, „Сидя на красивом холме“, „Десять стрел“ etc. Это было, наверное, время наиболее качественной славы Гребенщикова*, звёздный час русской рок-музыки — казалось, что в ней поселилось самое точное чувство стиля и эпохи».
В Москве БГ* периодически играл один, а в Ленинграде выступал то с Андреем «Дюшей» Романовым, Севой Гаккелем и Фаном, то в усечённом составе — с новичками группы: скрипачом Куссулем и бас-гитаристом Сашей Титовым. А если помещение было крохотным, БГ* исполнял песни в паре с Титовым, который привозил на тележке комбик, сделанный из колонки VEF и ящика от киноустановки «Украина».
«Акустика привлекала меня своей свободой и обнажённостью, — говорил басист „Аквариума“. — А Боб* частенько любил вытаскивать меня из комфортной зоны на публичный эксперимент. В этом был его способ подхлестнуть поток энергообмена с публикой и завестись самому. Однажды мы отыграли концерт из двадцати пяти песен в стиле регги. Некоторые такого не понимают, я же с удовольствием поддерживал подобные авантюры».
В какой-то момент обе версии «Аквариума» объединились, сыграв вшестером — как гласит история, в честь приезда в Ленинград старинных американских друзей. На этих идиллических концертах музыканты садились полукругом, и было отчётливо слышно, как Борис* улыбается. На бис — редкий случай — исполнялась вся классика американского рока шестидесятых — от Buffalo Springfield до Grateful Dead.
Здесь уместно вспомнить, что именно в этот период Борис* познакомился с творчеством череповецкого рок-барда Александра Башлачёва. Лидер «Аквариума» пригласил самобытного менестреля выступить в своей коммунальной квартире на Софьи Перовской, причём видеосъёмку, сделанную в тот вечер Джоанной Стингрей, удалось сохранить для истории.
«Если нам не отлили колокол, значит здесь время колокольчиков», — разбивая пальцы в кровь, надрывно чеканил СашБаш, выплёвывая слова сквозь расшатанные зубы. Именно эта варварская энергетика вместе с привязанными к руке колокольчиками вытеснила из головы Гребенщикова* остальных кумиров — от Харрисона до Дилана.
«Моё первое впечатление от Башлачёва оказалось очень сильным, — рассказывал позднее Борис*. — Это было столкновение с человеком, в котором от природы есть дар и который умеет им пользоваться — и производит впечатление, будто ты заглянул в горящую печку. Этот внутренний жар, захлёбывающийся поток всегда действует сильно на кого бы то ни было… Этот Божий дар есть у всех, просто один из ста тысяч доводит его до ума».