Чрезвычайное положение
Старшая дочь министра обороны Юлия Шойгу — боец невидимого фронта. Помогает пострадавшим в катастрофах справиться с психологическими проблемами и не дает интервью глянцу. Ксения Соловьёва сделала попытку разобраться в ее собственном внутреннем мире.
Семнадцатого сентября Центру экстренной психологической помощи МЧС России, который возглавляет Юлия Шойгу, исполняется двадцать лет. По случаю важной даты проведут научно-практическую конференцию. «Для нас юбилей — это прежде всего повод поговорить о том, что было сделано, и обсудить планы на будущее», — говорит Юлия Сергеевна. «И что, даже концерта со звездами в Кремле не будет?» — интересуюсь я робко. «Не будет, — улыбаясь, говорит директор. — Мы, наверное, не очень форматны для вашего издания».
Старшей дочери министра обороны Сергея Кужугетовича Шойгу сорок два года. Это ее первое (и не удивлюсь, если последнее) интервью глянцевому журналу. Мы часто лакируем действительность, а среда обитания Шойгу максимально для этого неприспособленна. Когда в стране происходит что-то чрезвычайное — а оно, увы, происходит независимо от эпох, министров и научно-технического прогресса — психологи надевают красные форменные куртки с белой звездой надежды и спасения (так называется официальный символ МЧС), берут рюкзаки, которые всегда стоят собранными в здании центра в Угловом переулке, и спешат на помощь. Вот и новый, 2019 год Юлия Шойгу встретила в Магнитогорске — звонок о взрыве на проспекте Карла Маркса разбудил ее рано утром 31 декабря. Оливье, разумеется, остался нетронутым. «Семья расстроилась?» — спрашиваю я. «Семья поддерживает, — говорит Юлия. — А вообще у нас не было ни одного человека, который отказался бы ехать в Магнитогорск из‑за Нового года. Довольно сложно оставаться в режиме праздника, когда происходят такие вещи».
Ей сложно оставаться даже в режиме релакса. Съемка для «Татлера» началась в семь утра — чтобы в девять пятнадцать директор смогла выехать на совещание в министерство. Мы, представители креативного класса, такие регламенты видели только в фильме «Дьявол носит Prada». К съемкам в форменных мундирах мы тоже пока не приучены. Не то чтобы мы предлагали Юлии надеть Hervé Léger, но стилист все равно остался без работы. В какой-то момент, вероятно увидев, что нам самим вот-вот потребуется психологическая помощь, Шойгу с улыбкой сказала: «Пожалуйста, примите меня такой, какая я есть». Отказаться мы, конечно, не смогли.
Психологическую службу решено было создать после двух печальных событий. В 1995‑м прогремело землетрясение в Нефтегорске: за семнадцать секунд сахалинский поселок был разрушен целиком, погибли более двух тысяч человек, две трети населения. Через два года в Иркутске грузовой самолет «Руслан» после взлета упал на жилой дом. В обоих случаях было много пострадавших, а еще тех, кто ничего не знал о судьбе близких. Было очевидно, что им тоже нужна помощь. Но какая? По каким правилам? Этого никто не знал. Даже на Западе, опытом которого у нас теперь принято вдохновляться при импортозамещении, не существовало подобных организаций — там в случае бедствий и катастроф привлекали добровольцев.
В 1999‑м первыми сотрудниками службы стали трое выпускников психфака МГУ, Шойгу в их числе. Боевое крещение случилось незамедлительно — в сентябре прогремели взрывы на улице Гурьянова и на Каширском шоссе. Так Юлия Шойгу, защищавшая диплом на кафедре возрастной психологии, поняла, что не будет заниматься мирными детьми. Вообще после первого настоящего задания можно сразу ответить на вопрос, справится человек со своей работой или нет, считает Юлия. «Этого никогда нельзя понять о себе заранее. Мы можем нарисовать в голове страшно героический образ того, как будем действовать, случись что. В моей практике огромное количество людей, которым казалось, что они растеряются и ничего не смогут, проявляли чудеса мужества. И наоборот. Хотя про «наоборот» знают меньше — в таком реже признаются окружающим. Хорошо, если признаются самим себе».
Она родилась в Красноярске в 1977‑м. В том году отец окончил местный политех по специальности «инженер-строитель». Юлия пошла в школу в хакасском Саяногорске, где папа возглавлял стройки алюминиевых заводов. В Москву семья переехала, когда ей было четырнадцать, — Сергей Кужугетович стал зампредом Государственного комитета РСФСР по архитектуре и строительству. Дочь поступила в сильную физико-математическую школу и, не испытывая терпение родителей муками самоопределения, еще в восьмом классе выбрала профессию психолога. «Аттестат у меня был средний, — вспоминает она. — По нынешним правилам я бы, наверное, в МГУ не поступила. Но тогда много готовилась к экзаменам по профильным предметам».