Юрий Гоголицин
Искусствовед организовал первую экспозицию Огюста Родена в СССР, лично знал главную музу художественного объединения «Мир искусства» Зинаиду Серебрякову, а недавно помог подготовить выставку ее работ в KGallery.
Эпоха Серебряноrо века имела огромное значение для вашей семьи: дедушки и бабушки принимали у себя дома на Пяти углах художников, литераторов, коллекционировали живопись и графику. Вы поэтому посвятили себя искусствознанию?
Прямой преемственности не было - скорее, так сложилось. В начале блокады я, годовалый ребенок, выпал из окна и сломал спину, после чего в общей сложности провел девять лет в больнице. Меня резали, кроили, запрещали двигаться, а когда выпустили, сказали маме, что я доживу до 22 лет и заниматься мне ничем нельзя. Родители сначала выбрали «домашнюю» профессию переплетчика книг, но потом увидели мою страсть к искусству, которой, конечно, способствовали семейные истории. И несмотря на наставления врачей, дали возможность пойти в школу и поступить в ЛГУ (ныне СПбГУ. - Прим.ред.).
Поступив в аспирантуру истфака, вы решили взяться за изучение искусства русской эмиграции. Почему выбрали тему, которая в СССР была просто опасной?
По большому счету, меня ничего больше не интересовало. (Улыбается.) Я рано понял, что именно наследие эпохи 1900-1910-х годов, Серебряного века, - с ее вывертами и захлестами и есть русское искусство.
Вас отговаривали браться за эту тему?
Конечно! Правда, по молодости страха не было, и мы начали готовить документы в университетский партийный комитет и «серый дом» (одно из неофициальных названий здания на Литейном пр., 4, построенного в 1930-е годы для Народного комиссариата внутренних дел. - Прим. ред.). А еще мне очень помог мой двоюродный брат из Москвы: поспособствовал тому, что меня быстро приняли в партию. Но было одно условие: я должен прекратить общение с поэтами «оттепели» Евгением Евтушенко, Робертом Рождественским, Беллой Ахмадулиной и Булатом Окуджавой. Перед мной стоял выбор: либо вращаюсь в этом кругу, либо занимаюсь искусством русской эмиграции. Я остановился на втором. Когда вышел на Зинаиду Евгеньевну Серебрякову, с которой начал вести переписку, возникли новые