Любовь Аркус
Основатель фонда «Антон тут рядом» и журнала «Сеанс» Любовь Аркус сняла эпичный — и невероятно красивый! — документальный фильм об актрисе Алле Демидовой «Кто тебя победил никто». Титаническая работа заняла пять лет. Алла Сергеевна, вам крупно повезло!
Глава первая: Фильм-долгострой, фильм-призрак, или Почему труд над «Кто тебя победил никто» занял пять лет и стал энциклопедией эпохи 1960–1980-х
«Я совершила роковую ошибку, не понимая, что такое актерская природа, точнее женская актерская природа».
Я руковожу благотворительным фондом по поддержке людей с аутизмом «Антон тут рядом», и важным источником зарабатывания денег для него являются аукционы. Светлана Бондарчук, Евгения Попова и Светлана Филатова придумали проект Action! — аукцион, на котором продаются короткометражные фильмы, а вырученные деньги направляются в конкретный фонд. В 2014 году адресатом был «Антон тут рядом», и я договорилась, что работы для этого мероприятия подготовят Боря Хлебников, Леша Попогребский, Коля Хомерики. Я тоже решила сделать маленький фильм. В тот год мы по разным причинам очень близко общались с Аллой Сергеевной Демидовой. Я придумала, что сниму, как Алла Сергеевна готовится к своему выступлению, она что-то мне расскажет, я включу фрагменты вечера и реакцию зала — и все это будет называться «Концерт». Я сделала этот фильм. Он длился десять минут. Его увидел Костя Эрнст (генеральный директор «Первого канала». — Прим. ред.) и сказал: «Такой Демидовой я нигде и никогда не видел, давай снимать полный метр». Надо сказать, Алла Сергеевна благосклонно отнеслась к этой идее. Ворчала, как обычно, проявляла свой довольно тяжелый характер, но она хорошо понимает нужды фонда: когда-то для одного из аукционов даже отдала мне шляпы Сергея Параджанова, которые он ей сделал. Я стала готовиться к съемкам. И совершила роковую ошибку, не до конца понимая, что такое актерская природа, а точнее женская актерская природа. Я никогда раньше не имела с этим дела: мой первый документальный фильм «Антон тут рядом» снимался четыре года методом наблюдения за героем и был смонтирован по законам художественного кино.
«Если вы почувствуете, что совсем не можете быть “другой Демидовой”, сыграйте это!»
Перед съемками на свое горе я посмотрела сто двадцать пять телевизионных фильмов, сделанных по такому рецепту: небольшие интервью с какими-то критиками и актерами — и сама Алла Сергеевна между пушкинским портретом и портретом Ахматовой примерно в одной и той же мизансцене рассказывает всегда одно и то же. К четвертому фильму я наизусть выучила набор классических баек: про Лилю Брик, про Мамардашвили, про Параджанова, про Высоцкого. Иногда все они звучали вместе, но в разной последовательности, иногда какой-то из сюжетов выпадал. «Алла Сергеевна, вы меня, конечно, простите, но в каждом фильме вы говорите абсолютно одинаковые вещи, более того, с одинаковой интонацией». Она радостно согласилась: «Да! Мы с Володей (Владимир Валуцкий — киносценарист, муж Аллы Демидовой. — Прим. ред.) называли это “пластинками”! Так и говорили: придется опять запустить свои пластинки. Ненавижу журналистов! Всегда скучно, всегда потеря времени и вопросы глупые. Каждый раз не понимаю, зачем я согласилась, и сейчас не понимаю. Вдруг вы мне тоже будете задавать глупые вопросы». Я ответила: «Нет, я не буду. Но вы понимаете, что если вы из своего “образа” не выйдете, то фильма не будет. Будет сто двадцать шестая телепередача. Я отчитаюсь телеканалу за выделенные средства — и на этом всё». И вдруг она спросила совершенно беспомощно: «Люба, а что же нам делать?» — «Если вы почувствуете, что совсем не можете быть “другой Демидовой”, просто сыграйте это». — «Интересно! Я попробую!»
«Как я это выдержала? Никак. Выдержать было просто невозможно».
Ад начался на первой же съемке. Просто настоящий ад. Первое, что я услышала: «Какой стиль вы хотите? Я должна понимать, чтобы выбрать одежду». Я показала референс — финал фассбиндеровской «Тоски Вероники Фосс». Она посмотрела этот фрагмент и выдохнула: «Гениально! Люба, но это не моя квартира. Моя квартира — это быт, чехлы в цветочек. Нам нужно надмирное пространство!» — «Алла Сергеевна, какое надмирное пространство? Утром приезжает оператор, он все оборудование заказал для квартиры — и свет, и камеры». Она отрезала: «Нет, в квартире сниматься не буду. Если бы вы мне не показали этот референс… Но вы же его показали!» Со мной в Москву приехала художник по костюмам Надя Васильева — помогать выбирать платья. Я говорю: «Надя, что же нам делать?» А она отвечает: «Я не знаю». Тогда я звоню Рустаму Хамдамову: «Рустамчик, что нам делать? Она хочет надмирное пространство!» Рустам говорит: «Я знаю. У меня есть такое пространство. Сейчас договорюсь», — и дает адрес. Мы с Надей мчим на какие-то задворки Кутузовского проспекта, оказываемся в какой-то промзоне. А там огромный комиссионный магазин, набитый шикарной мебелью, банкетками, креслами, столами. Для понимания масштаба — там лежала маленькая кружевная салфеточка, которая стоила 55 000 рублей. Мы всю ночь сидели и ломали голову, что со всем этим делать, и решили накрыть эти завалы ампира и прочей роскоши белой тканью. Позвонили на «Мосфильм», согласовали 500 метров белой ткани. Дальше придумали свечи — утром поехали в «Икею» и купили их. Потом я позвонила Алексею Гориболю (пианист и музыкальный продюсер. — Прим. ред.): нужен пианист! Он нашел. Мы где-то заказали пианино — и настройщика к нему. Вечером приехала Алла Сергеевна, но я уже понимала: никакого нормального разговора в этом надмирном пространстве не будет, и заранее подготовила просьбу — прочитать с листа стихотворение Бродского «Осенний крик ястреба». Самое удивительное, что она согласилась. А если бы не согласилась, то никакого фильма бы и не было. В результате весь тот разговор, который у нас происходит на протяжении всего фильма, — это материал с пробы камер, как и диалог в машине, где она на меня ругается. Сами съемки получились ужасными, Алла Сергеевна парировала любой мой вопрос словами: «Господи, какая глупость». Разговоры я придумала умные, и на всякий случай послала их своему другу Михаилу Ратгаузу