Правила жизни Олега Табакова
Актер, Москва, умер 12 марта 2018 года в возрасте 82 лет
Много ерунды происходит от желания людей понравиться. Синдром Хлестакова: хотите видеть меня таким? Пожалуйста! Этаким? Рад стараться!
Существо мужского пола должно обеспечивать прожиточный минимум жене, детям и людям, за которых это существо в ответе. Так, во всяком случае, считали в моей семье в городе Саратове. Вот и всё. 90-е? Ничего страшного тогда не происходило. Я работал: ставил спектакли, зарабатывал деньги за границей. Не переживал, а делал своё дело. Ничего драматического — наоборот даже: в 95-м у меня родился сын Павел.
Я думал: что бы я хотел показать своим сыновьям, какое кино. Точно знаю — «Возвращение» Звягинцева и «В людях». Там дед внуку говорит: «Ты, Лексей, не медаль и висеть тебе у меня на шее нечего. Шёл бы ты, Лексей, в люди». Здорово, да?
Все эти разговоры, что кино убило театр, — чушь собачья. Немыслимая привилегия театра: приходит живой человек — ему предлагают действо, которое разворачивается только один раз, на его глазах. Вышли два актёра, вынесли коврик — и началось. 50 лет назад Михаил Ромм предрек театру смерть — от кинематографа. Прошло 50 лет — никаких сообщающихся сосудов из театра и кино не вышло. Наоборот, кино по-прежнему паразитически употребляет театральных актёров.
Стабильная ситуация в стране — сама собой, искусство — само собой. Да, актерам стало чуть полегче, в литературе — какое-то оживление: братья Пресняковы, Сигарев. Это все ясные, пронзительные голоса, пытающиеся всерьёз рассказывать о времени. Но дело-то не в стабильности вовсе. Виктор Астафьев писал и в советской действительности, и в постсоветской, в первые годы «капитализма с нечеловеческим лицом» — умудряясь сохранять достоинство и в те, и в иные эпохи. Так всегда бывает, когда пишешь, думаешь вглубь.