Ген музыки: как наши предки освоили мелодии и ритмы для очарования противоположного пола
Психолог и продюсер — о человеческой одержимости звуками, которая помогает нам развиваться, социализироваться и находить любовь
Описывая причуды эволюции, писатель Владимир Набоков (а он был еще профессиональным энтомологом и работал в лаборатории) приводил в пример южноамериканскую бабочку Caligo eurilochus Cramer. Круглые узоры у нее на крыльях имитирует капли росы с такой сверхъестественной точностью, что пересекающие воду прожилки слегка искривляются, как будто искаженные преломлением света. Художественная изощренность, которую вряд ли способен оценить мозг гипотетического врага — птицы или ящерицы. Одним из таких бесполезных украшений многие ученые считают и музыку. Но на самом деле пение, танцы и ритмичные биты играют важную практическую роль в жизни нашего вида, уверен психолог и музыкальный продюсер Дэниел Левитин. Reminder публикует фрагмент из его книги «На музыке: наука о человеческой одержимости звуком», посвященный тому, как музыка помогает нам учиться говорить, социализироваться и — размножаться.
Время от времени мы обнаруживаем нечто такое, что трудно объяснить с точки зрения эволюции. Палеонтолог Стивен Джей Гулд назвал такие явления антрвольтом, позаимствовав термин из архитектуры. Например, по плану купол должны поддерживать четыре арки. Между арками обязательно будет какое-то пространство стены не в силу необходимости, а просто потому, что это издержка проектирования. Чтобы заполнить эти промежутки, художники начнут размещать там ангелов и декор. Так побочный продукт замысла архитекторов превратится в одну из самых красивых частей здания.
Один из таких антрвольтов — музыка. Для многих ученых она — побочный продукт развития языка, эволюционная случайность или, как выразился знаменитый нейробиолог Стивен Пинкер, «слуховой чизкейк». Любовь к чизкейкам не развивалась эволюционно, зато эволюция подарила нам пристрастие к жирам и сахарам, которые были у нас в дефиците на протяжении всей истории. Люди развили нейронный механизм, который стимулирует центры вознаграждения, срабатывающие при употреблении сахаров и жиров, потому что раньше они были доступны лишь в небольших количествах. Однажды люди обнаружили, что чизкейк нажимает кнопку удовольствия от поступления в организм жира и сахара, объяснил Пинкер. И так вышло, что музыка тоже щекочет нам центры удовольствия, предназначенные для языковых способностей: нажимает на кнопки в слуховой коре, в системе, реагирующей на эмоциональные сигналы в человеческом голосе, когда он плачет или воркует, в моторнодвигательной системе, которая задает мышцам ритм при ходьбе или танце. Но, в отличие от языка, зрения, социального мышления и физических навыков, музыка может исчезнуть, и это не повлияет на остальные сферы нашей жизни.
Космолог Джон Барроу тоже утверждал, что музыка не играет роли в выживании вида, а психолог Дэн Спербер даже обозвал ее «эволюционным паразитом». Музыка, по его мнению, эксплуатирует нашу языковую способность, необходимую для настоящей коммуникации.
Но что, если они ошибаются? Обратимся к фактам. Музыка известна человечеству очень давно. Она возникла раньше земледелия. Музыкальные инструменты — одни из древнейших найденных нами артефактов. Возраст обнаруженной в Словении флейты, сделанной из бедренной кости вымершего пещерного медведя, — около 50 000 лет. Археологическая летопись демонстрирует непрерывную историю музыкального творчества везде, где мы находим следы людей. И, конечно, наши предки пели еще до изобретения флейт. Вряд ли вид станет так долго расходовать время и энергию на деятельность, бесполезную для адаптации.
Каждый человек, живущий сегодня, состоит из генов, победивших в длительной крупномасштабной конкуренции. Чтобы гены не исчезли, организму нужно любой ценой оставить потомство и обеспечить ему возможность размножения. Для этого в геноме должны быть закодированы качества, которые заинтересуют партнера. Если в глазах женщин привлекательны мужчины с квадратной челюстью и внушительными бицепсами, то именно они и будут воспроизводить свои гены более успешно, чем их конкуренты с узкой челюстью и худыми руками. Тогда в генофонде человечества станет больше генов, отвечающих за квадратную челюсть и внушительные бицепсы. Если бы музыка не повышала приспособленность, то ее любители оказались бы в невыгодном положении с точки зрения размножения и выживания.
Способна ли музыка играть в половом отборе какую-то роль? Дарвин считал, что способна. В «Происхождении человека» он писал: «Я прихожу к заключению, что музыкальные ноты и ритм впервые освоили мужчины и женщины из числа прародителей человечества ради очарования противоположного пола. Таким образом, музыкальные звуки стали прочно ассоциироваться с некоторыми из самых сильных увлечений, на которые только способно животное, и, следовательно, используются им инстинктивно…» При поиске партнера внутренние механизмы подталкивают нас, сознательно или бессознательно, к тому, кто биологически и сексуально нам подходит и может произвести с нами на свет здоровых детей, в будущем тоже способных найти себе пару. Музыка может указывать на биологическую и половую приспособленность потенциального парнера и, таким образом, служить стимулом для привлечения. Не случайно по количеству сексуальных партнеров рок-звезда может в сотни раз превосходить среднестатистического человека. У Джими Хендрикса были «сексуальные связи с сотнями фанаток», — пишет когнитивный психолог Джеффри Миллер. Роберт Плант, солист группы Led Zeppelin, вспоминает свои большие концертные туры в семидесятые: «Я всегда ехал навстречу любви. Всегда. Куда бы я ни направлялся, машина привозила меня к одному из самых потрясающих сексуальных контактов в жизни».