Мамины глаза
Когда актриса Юля Хлынина выходит на красную дорожку, за ней с восхищением следят тысячи поклонников. Но один человек в этот момент переполнен невероятной гордостью и счастьем. Впервые для ОK! — совместная история Юлии и ее мамы, Светланы Хлыниной
Юля, мы снимали тебя на обложку с закрытия Московского кинофестиваля. Ты редко куда-то выходишь, не любишь тусоваться. Скажи, пройтись по красной дорожке — это же определенная роль для тебя?
Да. Мне, Юле, какая я в быту, в жизни, какая вот сейчас с тобой разговариваю, сложно представить, что я должна пафосно нарядиться и пройтись по дорожке под вспышками фотокамер. Чувствую себя неловко. Но в тот момент, когда случается повод: встреча с кинематографистами или представление картины, премьера, фестиваль, — я принимаю правила игры и понимаю, что в этой игре есть какой-то смысл. Как учил меня мой мастер Константин Аркадьевич Райкин, «ничего не может быть без энергии». А проход по дорожке — это энергия. Она очень своеобразная, такое каждый день не случается. Происходит в какой-то степени отсылка к детству, к моим мечтам. Когда я играла в куклы и думала, что я вырасту принцессой и завоюю этот мир... Поэтому сейчас, когда я в вечернем платье несу в мир энергию красоты, это приобретает какой-то смысл. (Смеется.)
Света, а кто-то сомневался, что растет принцесса?
Нет. Она всегда была самой лучшей, самой принцессной принцессой. И мы всегда ей об этом говорили, и сами в это верили.
Ю.: Помнишь, как я примеряла твои туфли? Мама очень ругалась. Выходные туфли у мамы были одни. Когда я их тайком надевала, я не понимала, за что мне влетает... Искренне думала, что за меня беспокоятся. Оказывается, за туфли.
С.: Еще ребенком Юля очень чувствовала красоту. Я что-то надевала и спрашивала: «Юль, ну как?» А она говорила: «Элегантно». Я обмирала: ребенку 3 года, а она уже знает, что такое элегантность.
Будущая актриса когда начала вырисовываться?
С.: С тех пор, как она начала показывать домашние спектакли, которые организовывала со своей подружкой. Мы с бабушкой смотрели все их постановки. Причем у нее программа была развернутая. Она всегда ответственно готовилась: костюмы они с Машей какие-то придумывали, что-то рисовали, клеили. Крестная подарила ей детскую косметику, они это всё использовали.
Ю.: Я, признаюсь, вынуждала Машку к моей задумке подключаться — не уверена, что ей это нравилось на все сто. Но мы вместе делали домашний театр. Я росла с бабушкой — не ходила в детский сад. Часто с ней смотрели бразильские сериалы. До сих пор помню свои чувства: мне хотелось туда, в те переживания, в тот пыльный мир страстей. Я уж не помню, это была «Вавилонская башня» или «Клон»... Но этот мир завораживал меня. Я понимала, что есть что-то большее, чем наша квартира и двор в Выхино.
С.: Ты всё время так говоришь про Выхино, как будто это конец Вселенной! Там всё хорошо. (Смеются.) А еще по поводу принцессы. Мы реально ее воспринимали как очень важную персону. Со своими заходами на воспитание, но, в принципе, мы всегда считались с ее мнением. Мы ее наряжали как принцессу. Юля, наверное, лет в пять захотела стать моделью.
Ю.: Меня не взяли.
С.: Они бы тебя взяли. Это я сказала, что нет.
Ю.: Серьезно?!
С.: Как мне было объяснить, что они хотят много денег за это? Юля увидела по телевизору рекламу и сказала: «Очень хочу». Мы с ней поехали, потом нам позвонили, что девочка способная, приходите, приносите столько-то денег. Я подумала: «Блин, как же ей сказать-то». Мы с бабушкой воспитывали ее вдвоем. Что-то я придумала, чтобы не очень расстроить.
Ю.: А на пятилетие мама подарила мне бальные танцы.
С.: Не только, еще какую-то игрушку. Она, кстати, очень любила ходить на танцы. Но опять всё упиралось в деньги. Нужно было тренироваться дальше, а бальные танцы — это достаточно дорого. Потом, когда она пошла в школу, мы ее отдали на хореографию, а после она пошла в балет. Ненавидела его.
Юля, за что ты невзлюбила балет?
Ю.: Я восхищаюсь теми людьми, которые профессионально могут заниматься балетом. Потому что этот труд, который они вкладывают, он колоссальный. Я, даже учась в театральном, при нагрузках с утра до вечера, ни разу с подобным напряжением не сталкивалась. Балет, при всей внешней воздушности и красоте, — это очень тяжело: и физически, и психологически. Ты должен себя держать в узде, отвечать за технику исполнения, координацию, равновесие, актерское проживание, причем всё это вместе. То есть балет — медитативный спорт. Искусство и спорт одновременно. Я, помню, плакала, отказывалась ходить, убегала от бабушки, когда она водила меня на занятия, устраивала сцены... С бабушкой вообще война тогда разразилась. Мама называет меня принцессой, но принцесса всегда была строптивая.
Света, и как удавалось договариваться со строптивой принцессой?
С.: С ней всегда было сложно спорить. Причем она всегда обосновывала любой свой поступок. Когда начался период «мама, купи хоть что-нибудь», я ей сказала: «Если сейчас ты мне обоснуешь, зачем тебе это надо, я куплю». Юля преуспела в этом фантастически. Она делала это настолько мастерски, что, когда я ее за что-то ругала или отчитывала, она заворачивала такую тираду, перед которой уже робела я.