Неразгаданная Крупская
Полтора века назад, 26 февраля 1869 года, в семье поручика Константина Крупского родилась единственная дочь Надежда. Судьба уготовит этой девочке ровно 70 лет жизни и одну из самых необычных женских судеб в истории
«Самой лучшей своей, самой звонкою песней, мы встречаем тебя, восемнадцатый съезд!» — звучало из советских радиоточек 27 февраля 1939 года, когда перестало биться сердце вдовы Ульянова-Ленина. Выступить на этом съезде — первом после Большого террора — она не успела. Днем ранее Надежда Константиновна отметила свой 70-летний юбилей. Главным угощением праздничного стола стали деликатесы, присланные лично Сталиным, а 1 марта гроб с ее телом уже стоял в Колонном зале Дома союзов. Потом были торжественные проводы: на роскошных носилках, которые несли Сталин, Ворошилов, Молотов, Калинин, урну с прахом доставили к Кремлевской стене, где и замуровали под звуки «Интернационала». На венке от Совнаркома значилось: «Пламенному борцу за дело коммунизма, ближайшей помощнице великого Ленина».
Среди многочисленных откликов на печальное событие особняком стояло «прощальное слово» пребывавшего в мексиканском изгнании Льва Троцкого: «Крупская была не только женой Ленина — не случайно, разумеется,— она была сверх того лично выдающимся человеком: по своей преданности делу, по своей энергии, по чистоте своей натуры. Она была, несомненно, умным человеком... Болезнь и смерть Ленина — опять-таки не случайно — совпали с переломом революции, с началом термидора. Крупская растерялась. Ее революционное чутье боролось с духом дисциплины. Она пробовала сопротивляться сталинской клике и попала в 1926 году ненадолго в ряды оппозиции. Испугавшись раскола, она отшатнулась. Потеряв веру в себя, заметалась, а правящая клика делала все, чтобы нравственно сломить ее… Сталин всегда жил под страхом протеста с ее стороны. Она слишком многое знала. Она знала историю партии. Она знала, какое место занимал в этой истории Сталин. Вся новейшая историография, которая отводила Сталину место рядом с Лениным, не могла не казаться ей отвратительной и оскорбительной. Сталин боялся Крупской, как он боялся Горького. Крупская была окружена кольцом ГПУ…»
В оценках Льва Давидовича полно загадок и намеков: как понимать «неслучайность», что стоит за фразой «она слишком многое знала»? Многое прояснится, если внимательнее приглядеться к малоизвестным страницам биографии товарища Крупской.
Девушка из хорошей семьи
В истории сохранился образ немолодой грузной женщины, изуродованной базедовой болезнью, которую товарищи по партии называли Рыбой, Селедкой, а муж — Миногой. Однако такой она была далеко не всегда. Ее одноклассница, журналистка и политик Ариадна Тыркова, пишет, что в ранние годы Крупская была хороша собой: «У Нади была белая, тонкая кожа, а румянец, разливавшийся от щек на уши, на подбородок, на лоб, был нежно-розовый...» Правда, одновременно по-женски замечает, что гимназисты заглядывались именно на нее, Ариадну, а не на серьезную Надю, у которой, мол, и губы-то были слишком пухлые, и роста она была слишком высокого — внешность, более востребованная в начале XXI века, чем в конце XIX.
Наденька преданно любила своего отца — небогатого дворянина из старинной польской семьи, отставного офицера и коллежского асессора, в биографии которого значится поддержка Польского восстания. Именно Константин Игнатьевич увлек дочь идеями народничества, но переходу увлечения в страсть способствовал другой человек. После смерти отца — Наде было тогда 14 лет — заботу о вдове и дочери друга взял на себя Николай Утин, выходец из богатой еврейской семьи, член «Земли и воли», организатор русской секции Интернационала, в работе которого участвовал и Константин Крупский. О характере их с Наденькой отношений историки высказывают разные предположения, но нет сомнений: именно благодаря его влиянию прилежная гимназистка превратилась в столь же прилежную революционерку — вектор был задан на всю жизнь.
Ариадна Тыркова оставила воспоминания о том, как обитали мать и дочь: «Тихая была жизнь у Крупских, тусклая. В тесной, из трех комнат квартирке пахло луком, капустой, пирогами. В кухне стояла кухаркина кровать, покрытая красным кумачовым одеялом… Я удивлялась, как могут они с матерью существовать в такой тесноте. Свою маленькую, скудно обставленную квартирку мать Нади держала в большом порядке, создавала уютное благообразие, хлопотала тепло и приветливо, поила нас чаем с вкусным домашним вареньем, угощала домашними булочками».
Надежда, впрочем, варенье не варила и булочки не пекла — была увлечена революционной работой и общением с революционерами. По воспоминаниям той же Тырковой, первым увлечением ее подруги стал студент Роберт Классон, который вел марксистский кружок. Чувство зародилось над страницами трудов Маркса и Энгельса — члены кружка восхищались, с каким упорством Наденька корпела над переводом «Анти-Дюринга». Изнуряющая усидчивость Надежде не мешала, напротив — придавала юной деве особый шарм, что молодые марксисты ценили (этот «марксистский» прием сработает и при налаживании отношений Крупской с Ульяновым. А Роберт Классон после совместных переводов «Анти-Дюринга» из ее жизни не выпадет — в будущем станет одним из разработчиков плана ГОЭЛРО).
Отучившись (всего год) на словесно-историческом отделении Бестужевских высших женских курсов, Крупская (подрабатывая в управлении железных дорог) посвятила себя преподаванию в школе рабочей молодежи. Звучит безобидно, но на самом деле, как квалифицировали бы борцы с экстремизмом сегодня, милая девушка в рамках подпольной сетевой структуры занималась подбором и обучением кадров для будущих подрывных операций. Работа серьезная, но не без романтики. Как утверждала молва, к чарам учительницы, которая была четырьмя годами старше, не остался равнодушным юный Иван Бабушкин, в период обучения слесарь торпедной мастерской Кронштадта, обладавший навыками работы с взрывчаткой, а после обучения — пламенный революционер, прошедший через аресты, ссылки и казненный за участие в Читинском восстании в 1906 году.
В 1894 году состоялось судьбоносное знакомство Крупской с Ульяновым: 24-летний марксист, носивший из-за залысин партийную кличку Старик, прибыл в Петербург для обмена опытом с местными товарищами, а встреча произошла на «революционных блинах» — нелегальная сходка была замаскирована под празднование Масленицы. Биографы любят напоминать, что молодых людей познакомила подруга Крупской Аполлинария Якубова, за которой Ульянов ухаживал (он даже делал ей предложение, но получил отказ). На фоне яркой и увлекающейся Аполлинарии Надежда гляделась иначе: серьезная, основательная, преданная (ходила к арестованному Ульянову на Шпалерную). Когда через пару лет она отправится в ссылку, Владимир Ильич в письме попросит ее руки («Женой так женой!» — ответит, по собственному признанию, Крупская). Но есть и такая трактовка: Надежду Константиновну «определила» Ульянову в супруги революционная организация — как надежного помощника, секретаря, курьера нелегальной литературы. И Крупская сама предложила Старику сочетаться браком для совместного отбывания наказания: как член «Союза борьбы за освобождение рабочего класса» она после нескольких месяцев в тюрьме была приговорена к трехлетней ссылке в Уфимскую губернию, а брак помог ей попасть в Шушенское (царское правительство не препятствовало воссоединению и обращалось с «политическими» куда мягче, чем поведет себя Ульянов и его соратники, получив власть).