«Люди стали очень хрупкими»: как Лиза Таддео написала книгу о реальных историях насилия
«Три женщины» — не художественное произведение, а документальное исследование трех случаев насилия. Мы поговорили с автором книги о том, как она собирала материал, почему мужчины воспринимают истории о насилии иначе и к чему может прийти движение #MeToo
В издательстве «Бомбора» вышла на русском одна из самых обсуждаемых книг 2019 года — «Три женщины» журналистки и писательницы Лизы Таддео. Критики назвали ее «подарком женщинам всего мира, которые чувствуют, что их желания игнорируются, а голоса не слышны». Почти десять лет Таддео провела со своими героинями, общаясь, изучая переписку, судебные документы и статьи из местных газет. Эта книга — исследование тонкой грани между доминированием и насилием, раскрепощенностью и распущенностью, потребностью и зависимостью, основанное на трех реальных историях.
Мэгги из неблагополучной семьи, ей 20 лет, она работает официанткой в придорожном кафе. Когда девушка заявляет, что в старших классах ее растлил учитель, любимец школы и многодетный отец, и подает в суд, ей никто не верит. Тридцатилетняя Лина — домохозяйка в декрете. У нее двое детей, прекрасный дом, муж, который полностью их обеспечивает и при этом месяцами не прикасается к ней. Отчаянно желая близости, Лина заводит болезненный роман с парнем, с которым встречалась в школе. Третьей героине, Слоун, уже сорок, у них с мужем прибыльный ресторан и свободные отношения. В жизни Слоун много секса с разными мужчинами и женщинами при одном условии: муж должен знать обо всем, а иногда — смотреть и участвовать.
— Вы могли рассказать о судьбах своих героинь в виде художественного романа. Почему в итоге вы выбрали жанр нон-фикшн?
— Именно потому, что сами истории — все три части — абсолютно правдивы. Мне не нужно было добавлять элементов художественной литературы, потому что эти реальные истории о насилии настолько убедительны сами по себе, что, добавь я вымысла, это лишило бы всю книгу смысла. Все это было на самом деле. Да, Лина и Слоун — это не реальные имена героинь, но Мэгги — настоящее имя. И одна из причин, по которой и я, и Мэгги хотели использовать ее реальное имя, заключается в том, что именно так она смогла вернуть себе контроль над своей историей. Думаю, добавлять вымысел в такие серьезные реальные истории нельзя. Получится сообщение в духе «Не все в этой книге правда». Мой посыл другой, — писать всю правду. Так людям будет легче сочувствовать героиням.
— Получается, над этой книгой вы работали скорее как журналист?
— На самом деле я предпочитаю писать художественную литературу. Мой дебютный роман выйдет через пару месяцев. Но «Три женщины» требовали совсем другого жанра. Это как сравнивать живопись и фотографию. Можно любить и то и другое, но их надо держать отдельно друг от друга.
— Помните тот момент, когда вы решили написать о своих героинях именно книгу, а не статью?
— Я пришла с этой темой к одному редактору и, если честно, это он спросил, не хочу ли я написать об этом книгу. Так я оказалась в интересном положении, потому что на тот момент считала, что моей первой книгой будет художественный роман. Но раз мне предложили нон-фикшн, пришлось писать так.
А вообще поворотным моментом стала встреча с Линой, женщиной из штата Индиана. Я увидела, что она готова рассказать мне свою историю и быть абсолютно открытой и честной во всех отношениях. До нее никто не был готов так откровенно говорить о пережитом насилии. Я уже и не надеялась, что найду такую историю.
— «Три женщины» правдивы на уровне ощущений. Думаю, не ошибусь, если скажу, что каждая женщина в тех или иных проявлениях сталкивалась с харассментом и насилием. Есть и те, чей опыт очень близок к пережитому вашими героинями, однако очень немногие готовы об этом открыто говорить.
— Да. Я искала их по всей Америке. Считаю, это происходит потому, что нас все еще окружает довольно-таки токсичная среда, которая появляется вокруг тебя, когда ты вдруг начинаешь говорить о насилии. Разумеется, жизнь стала лучше в некоторых отношениях. Например, теперь мы можем прямо сказать мужчинам, в каком тоне нельзя с нами разговаривать или что они не имеют права осуждать. Но появилась и обратная сторона этого явления: женщины боятся, как отреагируют другие женщины, если они вдруг расскажут свою историю насилия.
— Вы имеете в виду пресловутое «сама виновата»? Считаете, реакция мужчин не такая сильная, как реакция женщин?
— Знаете, я думаю, реакции и на книгу, и на саму ситуацию просто разные. Мы — мужчины и женщины — ведь очень сильно отличаемся, и это часть проблемы, потому что нам сегодня нужно, чтобы ко всем относились одинаково. Создается довольно сложная и парадоксальная ситуация.
Думаю, если бы мы больше прислушивались друг к другу и не вели бы себя осуждающе и свысока, когда кто-то все-таки решается рассказать о своей истории, то мы как общество продвинулись бы гораздо дальше. Стоит не просто признавать, что мы разные, но больше прислушиваться к тому, что чувствует и думает другая сторона.
— А как реагировали на вашу книгу мужчины и женщины? Например, вышедшая недавно в России «Моя темная Ванесса», как ни странно, сильнее взбудоражила мужчин. На презентациях они все время стремятся доказать, что 42-летний учитель не слишком виноват, а Ванесса не жертва. То же самое они могли бы сказать Мэгги из вашей книги: «Ты этого тоже хотела», «Ты сама писала учителю письма».
— Есть одна вещь, которую я всегда говорю, когда речь заходит об истории Мэгги. Дело не только в том, что мужчина был старше. Дело не в разнице в возрасте и даже не в том, что он женат. Он был ее учителем, понимаете? Учитель — это человек, к которому мы приводим своих детей. И дети проводят в школе примерно по восемь часов. И мы как общество доверяем учителям. Мы ждем, что они будут помогать нашим детям. Для того, чтобы родители психологически могли отправлять своих детей куда-то на такое длительное время, нужно быть уверенным, что люди, к которым ты приводишь своего ребенка, на самом деле хорошие. Вот в чем суть истории Мэгги. Она была ребенком, которому нравилось внимание со стороны учителя. И работа учителя как человека, которому мы доверяем, заключается в том, чтобы выполнять свои педагогические обязанности и не переходить границы. Поэтому я считаю, что Мэгги в любом случае не виновата в ситуации. Она была буквально ребенком, которому нужен был учитель, ей, старшекласснице, было важно быть у него в фаворитах.