Царский подарок
Время в Коттедже Николай I проводил с удовольствием. Шутил: "Здесь я не император, а муж петергофской помещицы" и признавался жене, что ее дача с каждым годом нравится ему все больше.
Она стояла на Руинном мосту над глубоким оврагом, любуясь березовой рощицей, когда услышала голоса младших сыновей — Николая и Михаила: «Мамá, Саша просил передать, что гость уже прибыл». Императрица вынуждена была прервать прогулку.
Речь шла о маркизе Астольфе де Кюстине — путешественнике и литераторе, прибывшем пароходом из Любека в Кронштадт в июне 1839 года, чтобы написать книгу о России. В Петербурге потомка старинного рода, подвергшегося репрессиям в период якобинской диктатуры, принял государь и в виде особой милости пригласил в свою летнюю резиденцию в парке Александрия в Петергофе. Цесаревич Александр — наследник престола — лично провел для заезжей знаменитости экскурсию по дому и окрестностям.
Француз был немало удивлен скромными размерами и сдержанной элегантностью семейного гнезда царя:
— Эта сельская пастораль далека от привычных представлений о монаршей роскоши.
— Жизнь в петергофском дворце для меня невыносима. Чтобы отдохнуть от его тяжеловесной позолоты, я выпросила у государя эту скромную обитель, — сказала Александра Федоровна. — И нигде не была так счастлива, как здесь.
— Коттедж предназначен не для парадных приемов, а для частной жизни, — добавил наследник.
Гость улыбнулся:
— Я нахожу его похожим на загородную виллу знатного англичанина.
— Вы правы. Папá порой шутливо называет себя «лордом коттеджа».
— Но даже этот домик, маркиз, становится слишком велик для нас, — вздохнула Александра Федоровна. — Одна из дочерей уже вышла замуж, а сыновья учатся в Петербурге.
Вскоре появился и хозяин, принимавший в Большом Петергофском дворце доклады министров. Тотчас сообщили, что обед подан, и де Кюстина пригласили в небольшой столовый зал с буфетом. Обычно перемен блюд за императорским столом насчитывалось немного: Николай Павлович раз и навсегда наказал своему метрдотелю Миллеру, чтобы за обедом их было не более трех. Однажды Миллер подал дополнительно нежнейших форелей и тут же услышал грозное: «Что это такое, четвертое блюдо? Кушайте его сами!» И его величество бросил на стол салфетку и вышел из комнаты.
Но сегодня французскому гостю показали все разнообразие русской кухни. Обед начался с холодной ветчины, за ней последовали икра, соленья, селедка, винегрет под горчичным соусом, заливное из осетрины...
— Если не ошибаюсь, это называется закусками? — растерялся маркиз.
— Именно так, и служат они для возбуждения аппетита, — подтвердил Николай I.
— Человек, не знающий местных обычаев, вполне может всем этим насытиться, после чего будет сидеть зрителем весь обед, который окажется для него излишним, — иностранец испугался, чем изрядно повеселил августейшую фамилию.
Император поинтересовался его дальнейшими планами.
— Я намерен совершить поездку по европейской части России, до Нижнего Новгорода и обратно, — ответил француз.
— В таком случае распоряжусь выделить вам фельдъегеря, — пообещал Николай Павлович.
После отъезда гостя Александра Федоровна устроилась в плетеном кресле на террасе и погрузилась в воспоминания. Таким же погожим летним днем 1829 года Николай пригласил ее в Петергоф, обещая сюрприз. Отправились в коляске. Час пути — и вот уже потянуло морской свежестью Финского залива.
— А помнишь, как в июле 1817 года, вскоре после свадьбы, я впервые показал тебе Петергоф? — с улыбкой спросил супруг.
— Ты вез меня от Стрельны по нижней дороге, и я поминутно вскрикивала от радости при виде моря, старых деревьев, растущих на берегу, и фонтанов в парке! Это место произвело на меня гораздо большее впечатление, нежели Павловск и Царское.
Их роман начался в 1814 году. Великие князья Николай и Михаил под именем графов Романовых по пути в штаб русской армии посетили Берлин и на следующий день нанесли визит правителю Пруссии Фридриху Вильгельму III. Здесь Николай и увидел ее. Белокурая грациозная шестнадцатилетняя дочь короля Фридерика Луиза Шарлотта Вильгельмина, или Лоттхен, как звали девушку в семье, казалась неземным существом. «Провидением назначено было решиться счастию всей моей жизни, — записал Николай в дневнике, — здесь увидел я в первый раз ту, которая возбудила во мне желание принадлежать ей на всю жизнь».
Русский великий князь, о котором говорили как о первом красавце Европы, тоже произвел на Лоттхен незабываемое впечатление. Прусский король конечно же одобрил выбор дочери, однако свадьбу решили отложить на три года. На этом настояла мать жениха, вдовствующая императрица Мария Федоровна, наученная горьким опытом неудавшихся ранних браков старших сыновей — Александра и Константина.
Венчание Николая и Шарлотты, получившей в православии имя Александра Федоровна, состоялось первого июля 1817 года, в день ее рождения. «Я чувствовала себя очень, очень счастливой, когда наши руки соединились; с полным доверием отдала свою жизнь в руки моего Николая, и он никогда не обманул этой надежды», — впоследствии признавалась она.
...Карета въехала под деревья пейзажного парка, обогнула недавно вырытый пруд, миновала Никольскую аллею и остановилась перед светлым домиком с острыми кровлями и стрельчатыми окнами, словно сошедшим со страниц английских рыцарских романов. Увитые плющом галереи, мраморные террасы, лоджии, балконы и эркеры придавали постройке легкий, грациозный вид.
— О, Никс, что это? — удивилась Александра Федоровна.
— Подарок к твоему тридцатилетию, моя дорогая птичка. Ты же мечтала стать хозяйкой маленького домика в сельском вкусе? Еще до коронации я поручил архитектору Адаму Менеласу спроектировать коттедж для нашего летнего отдыха. Кстати, Адам Адамович говорил, что разработать проект, сама того не ведая, ему помогла именно ты.
— Это шутка?
— Вовсе нет. Однажды Менелас увидел набросок, на котором ты изобразила дом своего детства в Потсдаме. Его-то он и взял за основу. Пойдем, покажу тебе все изнутри.
Супруги вошли в прохладный вестибюль с полами из цветного мрамора. На стене висел разрисованный щит из панциря гигантской морской черепахи. (Позже, когда августейшее семейство вселялось в Коттедж, щит вывешивали на ветвях дуба у входа в парк.) Освещенная гирляндой из готических фонарей крутая чугунная лестница уходила ввысь, под самую крышу, к Морскому кабинету Николая. Оттуда открывалась широкая панорама Финского залива с виднеющимися вдали очертаниями Петербурга и Кронштадта. Готический мотив повторялся и в убранстве дома: коврах, печах, мраморных каминах, часах, канделябрах, люстрах и мебельных гарнитурах, изготовленных в придворной мастерской Генриха Гамбса. По анфиладе комнат гулял легкий ветерок, шевеля занавеси на окнах. В колере стен преобладали пастельные тона — от яблочно-зеленых до палевых и сиреневых.