12 неловких вопросов про инвалидность
Как правильно говорить — «человек с инвалидностью», «человек с особенностями» или как-то еще? Надо ли делать вид, что такие люди ничем не отличаются от всех остальных? И зачем слепым людям ходить в музей? В преддверии всероссийской акции «Музей для всех», которая стартует 1 декабря и призвана сделать музейную среду более инклюзивной и доступной, Линор Горалик задала 12 неловких вопросов психологам, педагогам и другим экспертам — и получила важные, а порой и неожиданные ответы
Как правильно говорить — «человек с инвалидностью», «человек с телесными особенностями», «человек с ограниченными возможностями» или как-то еще?
Главное правило: слова, которые мы употребляем, не должны навешивать на человека ярлыки, они должны показывать, что мы видим прежде всего человека, а затем его индивидуальные особенности. Можно сказать «человек с инвалидностью», «человек с ментальными особенностями» или «с особенностями развития», «человек с аутизмом», «человек с синдром Дауна», «человек с ДЦП», «человек на (инвалидной) коляске». О людях с соответствующей формой инвалидности по слуху или зрению корректно сказать «глухой», «слабослышащий», «слепой» (или «незрячий»), «слабовидящий», «слепоглухой», эти термины являются принятыми и общеупотребимыми в данных сообществах. Многие люди с инвалидностью не любят выражение «человек с ограниченными возможностями» — разве есть люди с безграничными возможностями? Если какие-то социальные блага недоступны людям с инвалидностью, то эти ограничения создает окружающая среда, поэтому задача общества — устранять или минимизировать эти барьеры.
Эксперты проекта «Инклюзивный музей». Узнать больше о терминологии, этике и принципах взаимодействия с людьми с инвалидностью можно из анимационных роликов проекта.
Нужно ли делать вид, что ты не замечаешь особенностей человека, или, наоборот, вести себя так, будто мы все особенные и ничего такого тут нет?
В обоих случаях мы говорим о том, чтобы делать какой-то вид: либо что ничего нет особенного, либо что мы все особенные, то есть одинаковые. Это само по себе уже создает неестественность. Иногда особенности могут быть очень яркими, и странно делать вид, что вы их не замечаете. Вместо такой избирательной слепоты или слепого принятия можно просто интересоваться этим человеком, как любым другим, поскольку человек — это не только бросающиеся в глаза особенности: он ими не исчерпывается, они — часть его; игнорировать их — это игнорировать важную часть личности. Можно смело ориентироваться на то, как сам человек относится к своим особенностям, и быть чутким, как и в любой личной коммуникации.
Юлия Ахтямова, психолог-психоаналитик, руководитель группы проектов Центра лечебной педагогики «Особое детство», эксперт БФ «Жизненный путь»
Можно ли спрашивать человека, что с ним произошло или какой у него диагноз?
У меня лично этот вопрос не вызывает негодования, наоборот, я охотно рассказываю и о своей инвалидности, и о том, как я получила травму. На мой взгляд, это всегда упрощает дальнейшую коммуникацию: человек открывается навстречу диалогу, чувствуя, что я готова говорить о «неудобной» для себя теме. Но наверняка не все люди с инвалидностью разделяют мое мнение, у кого-то, возможно, тяжелая психологическая травма, которая не дает возможности рассказывать о диагнозе, — обычно люди в этот период находятся в подавленном, депрессивном состоянии и вообще не хотят появляться в людных местах, общаться и знакомиться с новыми людьми.