Завоевание вместо мудрости
Святая София в роли 3272-й мечети Стамбула: прецеденты, символы и пророчества
Собор-музей Святой Софии (Премудрости Божией в христианской традиции) в Константинополе-Стамбуле снова становится мечетью. Это мало кого радует в мире, поскольку превращение одного из главных символов культурного наследия человечества в заложника политических амбиций — плохой знак. Политика от таких подходов если и выигрывает, то ненадолго, а вот наследие, как правило, проигрывает. Вместе с человечеством.
Запоминается результат
Анализировать турецкие внутриполитические расклады вкупе с тактическими и стратегическими целями президента Реджепа Эрдогана — дело специалистов по политической конъюнктуре. Не буду этим заниматься, но оговорюсь: у большой истории — другая логика, она проста и неумолима. Сиюминутные тактические выигрыши политиков обесцениваются назавтра, заслоняются новыми комбинациями, забываются. А ценности вневременные — то, собственно, что и зовется Всемирным наследием, — живут своей долгой жизнью.
В конце концов, любой объект Всемирного наследия, практически любое заметное произведение мировой художественной культуры в свое время тоже имели политический контекст и подтекст. Но эти контексты и подтексты в наши дни интересны историкам и иным специалистам; а миллионы людей восхищаются Парфеноном, Ангкор-Ватом в Камбодже или церковью Вознесения в Коломенском, не вдаваясь в подробности политических и иных амбиций их создателей и заказчиков. Причем это касается не только созидания, но и разрушения: никого не волнуют амбиции, чувства и мотивации геростратов — запоминается результат.
Поэтому, если абстрагироваться от политических дел сегодняшней Турции, ответ на вопрос, что происходит в Стамбуле, коль скоро музейный собор Святой Софии вновь делают мечетью, каковой он пребывал до 1934 года, прост.
Мечетей в Стамбуле и так хватает — Айя-София станет 3272‑й по счету.
Дело в другом. Президент Реджеп Эрдоган, а также его сторонники и избиратели повторяют, воспроизводят, переживают заново захват Константинополя в 1453 году. И присвоение — точнее сказать, перекодировку — главного символа и духовного центра захваченного города. С той разницей, что в отличие от 1453 года в 2020‑м Святую Софию некому защищать.
В мировой истории подобная перекодировка происходила не раз и не два: победители осваивали и присваивали культурные и духовные символы побежденных. То есть ставили их себе на службу. Можно вспомнить и церковь Святой Женевьевы в Париже, обращенную победившими французскими революционерами в 1791 году в «храм Отечества», и тот же Парфенон, побывавший и христианской церковью, и мусульманской мечетью. Да и превращение православных храмов в России после 1917 года в храмы нового советского «культа» — дома культуры и школы — явление того же порядка.
В России, кстати, история со Святой Софией принимается близко к сердцу, возможно, еще и потому, что после 1917 года победители-большевики проделали с Москвой очень похожее на то, что завоеватели 1453 года — с Константинополем.
Второй и третий Рим
С тех пор как старец Филофей, монах Спасо-Елеазарова монастыря, затерянного меж лесов и болот неподалеку от Пскова, сформулировал теорию «Москва — Третий Рим, а Четвертому не бывать», наши соотечественники беспрестанно сопоставляют судьбы, образы и черты Рима, Константинополя и Москвы.
Параллели, безусловно, прослеживаются (это большая отдельная тема, не будем в нее здесь углубляться). Но удивительно вот что: отслеживая те или иные отдельные похожие черты устройства Второго и Третьего Римов, Константинополя и Москвы, историки поразительным образом проходят мимо сходства их исторической судьбы.
Остановлюсь на некоторых. Как известно, Константинополь был захвачен турками в 1453 году и превращен из столицы Византийской империи в столицу империи Османской. Но объявить чужую столицу своей и действительно сделать ее таковой — совсем не одно и то же. Захваченный турками город был визуально чужим и чуждым. Всюду высились купола христианских храмов, кресты, мемориальные колонны императоров. Это была иная слава, иная история, иная философия, овеществленная в камне. И эти камни говорили. Туркам потребовалось почти полтора столетия, чтобы перекодировать захваченный город на свой манер. Напомним вкратце, что они для этого сделали.