Взрыв мозга

Как выбрать одну из самых сложных хирургических специализаций, преуспеть и сделать из своего дела проект национального масштаба. История профессора-нейрохирурга Андрея Зуева, специалиста по неоперабельным опухолям

Студент медицинского вуза Андрей Зуев не сразу выбрал специализацию, но узнав, что на мозге можно проводить операции и есть врачи, которые их делают, он решил стать нейрохирургом. Но его медицинская семья не одобрила такой выбор. Мама-фельдшер, услышав «нейрохирургия», измерила ребёнку температуру: «Заниматься проблемами мозга? Да ты видел этих пациентов?»

Какая мать пожелает сыну трудной судьбы и безденежья, верно? Однако оговоримся сразу: наука о мозге широка, как Красноярский край (он ещё возникнет в этой истории). Уже в конце ординатуры Зуев отсёк вопросы про инсульты, травмы и прочие экстренные состояния: «То, что приводит человека в “Склиф”, мне к тому времени было неинтересно, интереснее показалась плановая нейрохирургия. Поэтому я и занялся опухолями мозга», — говорит профессор спокойным голосом, иногда словно сквозь зубы, чтобы не слишком эмоционировать. Он будто описывает творческий процесс: «Опухоли всегда растут в разных местах, взаимодействуют с разными структурами. Одна структура отвечает за движение, вторая — за речь, третья — ещё за что-то. Отсюда разные подходы, разные принципы лечения». А вот что ещё рассказал о себе RR одарённый нейрохирург.

На Андрее Зуеве: джемпер и брюки, всё Boggi Milano; на Андрее Золотове: поло Limé, брюки Canali.

Разрыв шаблона №1: а так можно было?

Я проходил практику в больнице в Раменском, я оттуда родом. Ходил в отделение, где кишечник оперируют. По запаху понял, что надо искать что-то другое. Конечно, в 17 лет в голове крутится сплошная гинекология, но, как в том анекдоте, «слишком узкий выбор»… Я переключился на кардиохирургию — что-то крупное, по телевизору вечно показывают эти сердечные дела… популярная история. Потом сходил в «травму»: работа стамесками и молотками показалась грубоватой, потом микрохирургия, пластическая хирургия…

После первого курса на практике я попросился в хирургию, предложили нейрохирургию — я и не знал тогда, что это такое. Думал, нельзя мозг оперировать. Оказалось — можно! И эта информация «взорвала мозг» уже мне. После этого «А что, так можно было?» я уже точно знал, кем стану. Меня пытались отговорить и преподаватели, и друзья: это очень сложно, все тяжелобольные. То ли дело, когда ты поэт-песенник! Песню написал, продюсер доволен, певец поёт, хит в ротации на радио — сплошной позитив, и никакого выгорания. В нейрохирургии, говорили, операции по 10 часов, после которых больной может умереть на следующий же день, — один негатив. Но у меня всегда было стремление быть лучшим. И профессию эту я выбрал из-за того, что она была сложнее других: я всё смогу, всё выдержу, со всем справлюсь, стану лучшим. Незадолго до поступления в ординатуру вдруг испугался: потяну ли, может, мне не хватит ума? Но я быстро все отмёл, поступил, отучился — и началась работа.

Поначалу пришлось работать с травмой. Парня с арматурой, которая прошла чётко между полушариями, помню до сих пор. Удивительно, но глобального вреда мозгу она не оказала — так, повредила немного. Потом «травма» приелась, я заинтересовался операциями на мозге, проводимыми через нос. Тогда таких хирургов в стране было человек 10, сейчас процентов 20. Я научился эти операции делать. Потом — онкология, сперва простые кейсы, но, чтобы стать узнаваемым хирургом, чтобы к тебе шли, нужно заниматься небанальными случаями. Я лет семь колесил по миру, стажировался в ведущих клиниках Штатов и Европы. Потом мне предложили заведование в Центре имени Пирогова, где я и сейчас работаю.