У Шивы длинные руки
Разноцветные искры хаотично метались в полутемной комнате, постепенно складываясь в картину. Световое полотно, висевшее в воздухе, художнику не нравилось. Нет, техника на высшем уровне — все же он Айвен Итан, известный мастер света, его выставки собирали тысячи человек на всех континентах. Но почему в лицах людей нет жизни, почему город настолько уныл, почему эта картина — как штамп старых работ?
Осталось лишь закрепить частицы света и обрамить энергобагетом. Нет, не сегодня, сказал себе Айвен и движением руки разрушил свое создание. Искры разлетелись по студии и погасли, медленно оседая на пол.
Иногда Айвену казалось, что в нем живет еще один человек. Иной раз чужие образы всплывали в сознании по ночам, и он видел странные сны. В юности такое случалось часто, с годами все реже и реже, потом прекратилось. Снилось, будто бродит по разрушенному городу, руины которого чадили дымом. В некоторых снах боролся с богами — почему-то это всегда были древние индуистские боги. Не знал, откуда все это приходило — войны завершились две тысячи лет назад, люди уже и забыли, какой была Земля во младенчестве. Наступила Эра Благоденствия.
Один сон и подтолкнул к созданию первых картин, до сих пор считавшихся непревзойденными. А затем в Айвене что-то сломалось, сны изменились, и он превратился в модного художника.
***
В Калькутту он прилетел за день до выставки.
Некогда город была разрушен как и многие другие города, выжжен огнем последней войны. Никто не знает, сколько лет длился период Опустошения. Но наступила Эра Благоденствия. Люди восстановили города, создав точные копии по сохранившимся записям.
В юности в своих ночных грезах Айвен видел эти города в неприглядном свете — обгоревшие костяки зданий, клубы черного дыма, застилавшие небо. Часть этих видений перенес на свои ранние полотна, которые тогда всколыхнули общество — никто до него не касался этой темы.
Айвен не спеша прошелся по мосту Ховрах. Это место тоже снилось, но тогда все было иначе — всюду грязь, у моста находился многолюдный базар, огромные толпы бедно одетых индусов, река медленно несла мутные зеленые воды в Бенгальский залив.
Сейчас же город был аккуратным, по улицам можно пройтись, не толкаясь, вместо древних авто в воздухе сновали пассажирские электрокоптеры.
Выставка, как обычно, прошла с большим успехом. На открытии было так много народу, что администраторы впускали посетителей партиями, а у входа в музей собралась огромная толпа.
Ранние картины Айвена Итана ценители искусства считали лучшими, однако обычных зрителей привлекали более поздние полотна, созданные, когда Айвен уже стал популярным художником.
У Трилогии «Тримурти» задержался пожилой седоватый индус в белоснежном шервани, отделанном позолотой. Обратив внимание, что Айвен наблюдает за ним, улыбнулся и подошел к художнику.
— Ранджит Тхакур, — представился и сложил перед собой ладони в традиционном приветствии. — Я давно слежу за вашим творчеством.
— Я заметил, что вы заинтересовались «Тримурти»?
— Это ваши лучшие работы. В них множество смыслов.
— Я их тоже люблю. Но люди предпочитают мои последние картины.
— Люди не видят, — индус улыбнулся, лучи морщин разбежались от глаз. — А я вижу.
— Вы тоже художник?
Ранджит Тхакур коротко и вежливо рассмеялся.
— Нет. Хотя рисовать умею, но не обладаю талантом. Однако я умею видеть и понимать. Я бы хотел встретиться с вами сегодня вечером и поговорить о вашем творчестве.
— Я… не знаю, будет ли у меня время.
Индус взял его под локоть и заговорил негромким голосом:
— Надеюсь, наше знакомство будет вам на пользу. Я не последний человек в Калькутте, если вам это важно, и имею некоторое влияние в высших кругах. И мне действительно интересно… и даже очень важно поговорить о ваших картинах.
Айвен смутился впервые за долгие годы.
— Нет, мне не важно, богаты вы или нет, знатны или не очень. Если вас действительно интересуют мои полотна… Тем более «Тримурти», которую я тоже считаю лучшей, то… Где мы можем встретиться?
— Мой дом всегда открыт для хороших людей. Я пришлю за вами, когда вы закончите.
Открытие выставки завершилось беседой с несколькими журналистами крупных телеканалов. Айвен устал, но все же не отказался от встречи с новым знакомым.
У выхода ждал электрокоптер Тхакура. Тот жил в отдельном доме — настоящий дворец, не меньше десяти комнат. Едва коптер опустился во дворе, двери дома распахнулись, и гостеприимный хозяин вышел встречать гостя.
Вошли внутрь, и Ранджит провел Айвена в большой зал. Пока гость осматривал комнату, мальчишка лет двенадцати проворно накрыл стол — запеченные цыплята тандури, дхокла, бирьяни, несколько салатов.
На стенах висели картины, среди которых художник узнал несколько полотен известных мастеров прошлого, написанных обычными красками, — наверное, купленных на аукционах. Все это стоило настолько дорого, что свидетельствовало о неимоверном богатстве хозяина дома.
— Это очень впечатляет, — заметил ошеломленный роскошью Айвен.
— Все эти вещи я собирал в поездках по миру. Пусть вас это не смущает. Я люблю предметы искусства, а мое положение и моя работа позволили собрать эту коллекцию.
Сели за стол. Мальчик принес вина и скрылся за дверью. Ранджит разлил по бокалам янтарный напиток.
— Сначала выпьем и поедим. Амрит — лучший повар в Калькутте. Не смотрите, что он еще мал, он готовит как бог.
Съели по паре куриных ножек, принялись за рисовый бирьяни с рыбой. После второго бокала вина Ранджит начал разговор.
— Нам нужно поговорить об искусстве и не только. Скажите, вы видите сны? Уверен, что первые полотна вы писали по своим снам.
— Сны? — удивился Айвен. — Как и все нормальные люди. Сюжет «Тримурти » родился именно так.
Ранджит прихватил тремя пальцами мелко нарезанные томаты с кинзой и отправил в рот.
— Я чувствовал это. Не удивляйтесь, но я тоже видел эти сны. Когда я впервые увидел копию первого полотна трилогии — «Брахма, создающий мир», то меня будто током пронзило. Я сказал себе — это же мой сон!
Айвен закурил.
— Это правда? О том, что вы видели эти же сны?
Ранджит не спеша пригубил вино.
— Чистая правда. Сюжеты всех трех картин я видел во снах. Но позвал я вас не из-за этого. Есть более серьезные вещи, о которых нам надо поговорить.