Триумф и падение
Когда в 334 году Александр Македонский, 2380 лет со дня рождения которого отмечалось в этом году, ввел войска в Малую Азию, он лишь следовал планам отца. Тот давно собирался отторгнуть Малую Азию от Персидской державы. В 336 году, в год своей смерти, Филипп II даже направил туда небольшой экспедиционный отряд. Но хотел ли он ограничиться лишь «освобождением» исконных греческих земель? Историки полагают, что при всей своей решительности он вряд ли отважился бы на поход в дальние провинции Персидского царства. А Александр? Планировал ли он поначалу захватить лишь Малую Азию? Объявить о создании Великого Македонско-греческого царства?
Когда меняются планы
Вероятно, всё изменила битва при Иссе в ноябре 333 года. После победы Александр потребовал от персидского царя Дария III, чтобы тот отныне именовал его «царем Азии». Весь следующий год он методично покорял восточное побережье Средиземного моря, достиг Египта и без сопротивления занял эту огромную страну, взяв на себя управление ею.
Очевидно, с этого момента он уверовал в то, что может завоевать всю державу Ахеменидов (Персидское царство). Мало того! Он не хотел теперь ничего другого: только полной победы над врагами. Именно тогда Александр велел отчеканить монету, стилизованную под персидские деньги. На ней он изображен в виде преемника ахеменидских царей.
Следующий важный момент в его жизни наступил, когда после захвата всех четырех персидских столиц – Вавилона, Суз, Персеполя и Экбатаны – он узнал о смерти Дария. Тот был свергнут и убит собственным сатрапом (наместником) Бессом, который объявил себя царем Персии.
К тому времени среди македонян и греков распространился слух о том, что победа достигнута и войско скоро вернется домой. Однако Александр, считая себя законным правителем Азии, отправился подавлять восстание Бесса, чтобы отомстить за гибель своего царственного собрата Дария III. Расправившись с самозванцем, он решил идти с армией дальше на Восток.
Объект ненависти
Первоначальный план был не случаен. И Александр, и его отец использовали застарелую ненависть многих греков к персам, которые вот уже два столетия были их соседями.
Фактически подчинив своей власти Грецию, царь Филипп II понимал, что в большинстве своем греки были раздражены этим. Их потаенное недовольство он и попытался отвести от себя, направив на соседей, с коими греки давно жили в худом мире. Александр лишь последовал примеру отца.
В прошлом персы дважды вторгались в Грецию, в 490 и 480 годах до н. э. Как полемично отмечает живущий в Европе иранский историк Али Ансари, греко-персидские войны начала V века до новой эры породили само представление о «Западе» (A. Ansari. «Der Staat der anderen»//«Alexander der Große», 2018). Лишь напав на Грецию, которая тогда представляла собой конгломерат небольших государств, в том числе городов‑государств, воевавших друг с другом, персы побудили греков почувствовать свою языковую и культурную общность, свое политическое единство. В их отважной борьбе с захватчиками и возникла идея «Эллады» – родины эллинов, для которой весь остальной мир, и особенно Персия, чужд. Персы были теми самыми «другими», «чужими», всматриваясь в образ которых, народ, прежде разрозненный, погрязший в ссорах, начал ощущать себя единым народом.
Однако, чтобы и впредь быть народом, грекам всегда теперь нужен был враг. Этим врагом, очерчивавшим идеологический и политический контур Эллады, оставалась Персия. Итак, грекам, чтобы ощущать свою идентичность, требовалось присутствие рядом персов. На фоне врагов, чей образ часто превращался в карикатуру, особенно отчетливо проступал возвышенный, идеальный образ греков и вообще «западных людей». Впоследствии роль этой злобной карикатуры, этого отвратительного экрана, выгодно оттенявшего образ «Запада», разделит с Персией сначала Османская империя, а затем Россия.
С этой, западной, точки зрения, поход Александра Македонского – это борьба цивилизации с варварством, свободы с рабством. Война с Персидской империей – это война за освобождение греков и других народов, проживавших на ее территории, даже самих персов. Освобождение их от «восточной деспотии».
В подобной системе ценностей, долгое время господствовавшей в историографии, жестокий завоеватель Александр Македонский, гнавший на смерть десятки тысяч людей ради безумных фантазий о величии, предстает и в самом деле великим человеком. Разрушенные им города и истребленные им племена и народности вообще не принимаются в расчет, поскольку «оскорбляют величие» этого строителя империи. Всё зло, совершённое им, объявляется «добром» – хотя с точки зрения христианских ценностей Александр Македонский был лишен всяких добродетелей.
Для римлян же история Александра Македонского стала идеологическим обоснованием их имперских притязаний. На протяжении нескольких веков они воевали с парфянами, захватившими власть в державе Ахеменидов. Римляне, заняв большую часть империи Александра Великого (Грецию и Македонию, Малую Азию, Сирию, Ближний Восток, Египет), претендовали и на Персию-Парфию, регулярно вторгаясь на ее территорию, начиная с 53 года до н. э.
Враждебное отношение к Персии как самостоятельному государству, отмечает Али Ансари, христианский Запад унаследовал от Римской империи, хотя в Библии есть положительные коннотации, связанные с персами (A. Ansari. «Der Staat der anderen».., 2018).
Так, основатель Ахеменидской державы Кир Великий назван в Книге Пророка Исаии «пастырем Моим [Божиим]» (Ис. 44:28), ведь он освободил евреев из вавилонского пленения и повелел им «строить дом Господу, Богу Израилеву» (1 Езд. 4:3).
Так что история персов – это вовсе не история их вражды со всеми своими соседями. На протяжении веков персы легко уживались с другими народами. В созданной ими державе не было места жестоким притеснениям национальных меньшинств, их депортации и истреблению, как это практиковалось, например, в Ассирии.
Кир Великий рано осознал истину, которую не могли постичь ни ассирийцы, ни многие другие завоеватели. Любую страну и любой народ можно завоевать силой, но править при помощи одного лишь насилия нельзя. Рано или поздно победитель утратит прежнюю силу хотя бы потому, что состарится. И тогда обиженный им народ освободится из-под его власти или власти еще не-опытных его наследников. Лишь установив разумную и справедливую систему управления завоеванной территорией, победитель надолго сохранит ее за собой. Подлинная, всенародная любовь к царю охраняет его трон куда надежнее, чем грубая сила, как бы он ее ни применял.
Фактически держава Ахеменидов была федеративным государством, пусть и создавалась путем завоевания отдельных стран, пусть и управлялась царем. В отличие от Ассирийской державы она была политическим союзом, как, например, Европейский Союз, а не бесправной общностью завоеванных стран и областей, как, допустим, та же Ассирия или Третий Рейх. Не власть оружия два столетия сплачивала державу Ахеменидов, а власть закона. Назвать ее «тюрьмой народов» было нельзя; здесь каждый народ пользовался уважением. Никто не мешал разноликим подданным царя исповедовать отцовскую веру; их культура бережно сохранялась.