Пореволюционная судьба чеховских типажей в повести «Степь»
Говоря о своей повести «Степь», А. П. Чехов как бы между прочим роняет: «Революции в России никогда не будет…». Теперь нам известно, как ошибся добросердечный Антон Павлович, так веривший в прогресс и в лучшее будущее России, о котором то и дело тоскуют его персонажи. Куприн писал о духовном мире Чехова: «…мысль о красоте грядущей жизни, так ласково, печально и прекрасно отозвавшаяся во всех его последних произведениях, была и в жизни одной из самых его задушевных, наиболее лелеемых мыслей». Ему и в кошмарном сне не могло присниться то, что произошло с Россией в ближайшие годы после его кончины.
В творчестве Чехова «Степь» занимает особое место. С нее началось безусловное понимание современниками Чехова как писателя значительного, необыкновенного. «Степь» – это повесть-путешествие, путешествие мальчика Егорушки на бричке и подводах, повесть о жизни, воспринимаемой детским сознанием во всей непосредственности красоты и боли, о загадке существования человека, природы вообще и о русской жизни в частности. В ней, как на срезе русской жизни того времени, мы встречаем представителей различных классов и сословий в движении их судеб: простые мужики-работники, мелкое священство и купечество (Кузьмичов Иван Иванович и отец Христофор), крупный цепкий землевладелец-капиталист Варламов, беззаботная очаровательная графиня Драницкая, еврейское семейство держателя постоялого двора Мойсея Мойсеича с его братом Соломоном.
Говоря о повести, невозможно не упомянуть тему, проходящую лейтмотивом через все творчество Антона Павловича – тему скуки.
Но если во многих рассказах скука у Чехова – свойство духовной усталости и опустошенности интеллигентского сознания, то в повести «Степь» она – нечто экзистенциальное, онтологическое, свойственное природе: «Летит коршун над самой землей, плавно взмахивая крыльями, и вдруг остановится в воздухе, точно задумавшись о скуке жизни». Она сама – знойная неподвижность степи, где, однако, «во всем, что видишь и слышишь, начинает чудится торжество красоты, молодость. И в торжестве красоты, в излишке счастья чувствуешь напряжение и тоску, как будто степь осознает, что она одинока…».
Скука – исходная точка, от которой начинается любое движение – физическое и мыслительное, целенаправленное или стихийное – скука, как побудительная причина: «Когда сварилась каша, Дымов от скуки стал придираться к товарищам». «Его (Дымова. – А. Т.-А.) шальной насмешливый взгляд скользил по дороге, по обозу и по небу, ни на чем не останавливался и, казалось, искал, кого бы еще убить от нечего делать и над чем бы посмеяться». «Скушно мне!» – кричит беснующийся от избытка сил злой «озорник» Дымов в блеске молний приближающейся грозы (мы знаем – революции!).
В образе Дымова Чехов выразил злое начало в народе и пишет о нем: «…Такие натуры, как озорник Дымов, создаются жизнью не для раскола, не для бродяжничества, не для оседлого житья, а прямехонько для революции… Революции в России никогда не будет, и Дымов кончит тем, что сопьется или попадет в острог». Но нам уже открыто то, что для Чехова было недостигнутым будущим из-за его ранней смерти от чахотки. Как нам известно, революция случилась, и именно такие, как Дымов, оказались ею очень даже востребованы на роль палачей. Сквозь типаж Дымова проступает будущий балтийский матрос, «краса революции», и солдат-дезертир, с увлечением расстреливающие своих офицеров и любого, на кого укажут.