Нескучный сад «проказника» Демидова
Прокофий Акинфиевич Демидов употреблял в разговоре словечки «таперя», «войтить», «коностас» и любил повторять, что происходит от кузнеца. Представитель богатейшего рода русских промышленников XVIII столетия не лукавил – его прадед Демид Антуфьев, сойдя «для заработков» из села Павшино в Тулу, действительно занимался кузнечным ремеслом. Зато уже дед Никита Демидович и его сыновья владели заводами в Туле и на Урале, которые к 1710 году, когда родился Прокофий, выплавляли половину всего российского чугуна и изготавливали все пушки, якоря и железо для нужд российского флота. Именно за эти заслуги перед отечеством род Демидовых в 1726 году был возведен в потомственное дворянское достоинство.
В литературе нередко встречается утверждение, что у Прокофия Акинфиевича, в отличие от деда и отца, ни особой тяги, ни способностей к устройству заводов не было. Уральский писатель XIX века Дмитрий Мамин-Сибиряк утверждал даже, что на Акинфии Никитиче исчерпалась вся фамильная энергия рода Демидовых, так что на долю его сыновей и потомков ничего не осталось. Несправедливость подобного мнения, однако, легко опровергается архивными историческими документами, которые свидетельствуют, что Прокофий с детства понимал, что и ему, и младшим братьям Григорию и Никите рано или поздно придется продолжать фамильное дело. Потому уроками отца по управлению заводами не пренебрегал и сам много учился, со свойственным всем Демидовым упорством штудируя книги по металлургии, химии и горному делу, которые Акинфий Никитич специально выписывал из-за границы. Известно также, что в юности Прокофий ездил в Саксонию и Англию, чтобы изучить опыт производства железа и меди. В 1729 году, когда ему исполнилось девятнадцать, был отправлен отцом в Соликамск, чтобы ближе познакомился со вновь приобретенным Демидовыми соляным делом, а затем в Тулу – управлять металлургическим заводом. В архивах сохранились письма Акинфия Никитича, в которых он дает старшему сыну различные поручения по ведению заводских дел, вполне доверяя тому управление своей промышленной державой.
Достойно вел дело Прокофий Акинфиевич и после смерти отца. На демидовских заводах использовались самая передовая для того времени техника и организация производства, не было такой жестокой эксплуатации рабочих, как на «казенных заводах», где рабочий день продолжался 12 часов. Для рабочих строились дома и школы, выделялись приусадебные участки. В течение 25 лет, в которые он владел пятью Невьянскими железоделательными заводами с приписными деревнями, рудниками и землями, они не только стабильно работали, но и развивались.
И все же доставшиеся ему в наследство предприятия в 1769 году Прокофий Акинфиевич продал, решив отныне посвящать себя только тому, к чему давно тянулась душа: ботанике и благотворительности. А так как он был человеком доброго сердца, то стал одним из значительнейших общественных благотворителей России. Только на основание и нужды Московского воспитательного дома для сирот, подкидышей и беспризорников Демидов пожертвовал более миллиона рублей серебром. Немалые суммы были переданы им и на организацию дома для подкидышей в Петербурге и на больницу, предназначавшуюся для бедных рожениц. В 1773 году на демидовские средства в Москве было открыто первое в России коммерческое училище для купеческих детей. Общая же сумма его пожертвований на благотворительные цели превысила четыре миллиона рублей. Это только то, что известно – нередко Демидов оказывал денежную помощь, избегая огласки.
Сумасброднейшие чудачества
Образованность, любознательность и бескорыстная щедрость мецената удивительно органично уживались в этом необычном человеке с сумасбродством и чудачествами. «Проказник Демидов», как называл его в письме к Вяземскому Александр Сергеевич Пушкин, так часто развлекал себя и других многочисленными эпатажными выходками, что уже при его жизни они вошли в легенды и анекдоты, в которых, как и бывает в таких случаях, едва ли можно отделить правду от вымысла. Но даже если для красного словца современники что-то и приукрашивали, сомневаться в склонности Демидова к разного рода «дурашествам» не приходится – веселый и жизнерадостный характер он имел с детства, не утратив его до старости. «Смеяться» в ответ на все жизненные невзгоды учил и детей. «Живи весело, не кручинься, – напутствовал Прокофий Акинфиевич одну из своих дочерей, Настасью Прокофьевну. – От кручины умножаются разные болезни, помешательства разума, прекращение жизни и всякое неустройство… Вместо слёз лучше смеяться». О любви к шуткам и всякого рода розыгрышам заявлял он и в другом своем письме: «Я уж дурачиться по своему летучему разуму определить себя хочу». Впрочем, в пристрастии к эпатажу он был не одинок, остроумцев и «сумасброднейших чудаков» екатерининское время знало немало. Достаточно вспомнить эксцентричные выходки царского вельможи Григория Потемкина или полководца Александра Суворова, или помещика Андрея Болотова. А уж как чудил поэт и действительный тайный советник Гаврила Романович Державин!