День, когда родился новый мир
2 сентября 1945 года – день, официально завершивший Вторую мировую войну. Капитуляция Японии, подписанная на борту американского линкора «Миссури», стала последним юридическим актом самой масштабной военной катастрофы XX века. В общественной памяти – как в России, так и на Западе – именно эта дата остается в тени более символически нагруженных дней: 8 мая в Европе, 9 мая в Советском Союзе.
Тем не менее именно 2 сентября ознаменовало не только конец боевых действий, но и начало новой глобальной реальности. Война сменилась напряженным миром, в котором противостояние двух систем стало новой нормой. От Тегеранской и Ялтинской конференций – к расколотому Берлину и атомному Эниветоку. Это уже не просто послевоенное устройство: это рождение мира, в котором мы до сих пор живем.
Где начинается мировая война?
Хронология больших войн редко совпадает с датами, принятыми в учебниках. Формально Вторая мировая началась 1 сентября 1939 года – с нападения нацистской Германии на Польшу. Но уже несколько десятилетий историки предлагают иные точки отсчета, в зависимости от того, что считать сущностным критерием мировой войны: географию, идеологию или вовлеченность великих держав.
Если опираться на географию и масштаб боевых действий, то все началось в 1937 году, с полномасштабного вторжения Японии в Китай. Если – на идеологический разлом, то отсчет можно вести с 1936 года, когда началась Гражданская война в Испании, ставшая ареной опосредованного столкновения фашизма и коммунизма. А если – на сам факт международной агрессии в условиях подрыва Версальской системы, то началом войны может считаться 1935 год: вторжение Италии в Эфиопию, откровенный акт колониального насилия, оставшийся практически без последствий.
Сложив все эти эпизоды воедино, можно утверждать: Вторая мировая началась не в один день. Она рождалась поэтапно, очаг за очагом, пока не сложилась в единую структуру. Война стала мировой не тогда, когда пересекли границу Польши, а тогда, когда конфликт приобрел системную природу – столкновение экономических моделей, имперских амбиций и идеологических систем.
В 1930‑е годы мир все четче делился на два лагеря. С одной стороны – авторитарные режимы, объединенные антикоммунизмом, реваншизмом и милитаризмом: Германия, Италия, Япония. С другой – колеблющийся, не до конца сформировавшийся альянс либеральных демократий во главе с Великобританией, Францией и Соединенными Штатами. Советский Союз долгое время оставался в стороне от этого противостояния, воспринимаясь большинством держав не как союзник, а как потенциальная угроза, требующая изоляции. Но именно напряженное лавирование между этими двумя полюсами и станет впоследствии прологом к его ключевой роли в войне.
Дипломатия перед катастрофой
В преддверии мировой катастрофы Европа жила в режиме тактических уступок и стратегического самообмана. Политика умиротворения агрессора, которую в 1930‑х проводили Лондон и Париж, была не столько выражением слабости, сколько попыткой направить нарастающий германский реваншизм в «безопасном» направлении – на восток. Германия, раз за разом нарушавшая Версальские ограничения, не встречала серьезного сопротивления. Рейнская область была занята без выстрела. Аншлюс Австрии прошел при молчаливом согласии соседей. Раздел Чехословакии, закрепленный Мюнхенским соглашением 1938 года, стал кульминацией: демократические державы предпочли уступить, чтобы избежать войны, – и тем самым лишь приблизили ее.
Советский Союз наблюдал за этим без иллюзий. Ни один из западных участников не рассматривал Москву как равноправного партнера. Попытки выстроить антифашистский фронт в предвоенные годы регулярно проваливались, разбиваясь о взаимное недоверие и политические расчеты. В этой атмосфере изоляции и двойных стандартов подписание советско-германского Пакта о ненападении в августе 1939 года стало не изменой, а вынужденным дипломатическим отрезвлением.
СССР не стремился к союзу с Третьим рейхом – он пытался выиграть время. Понимая неизбежность войны, советское руководство добивалось хотя бы краткосрочной передышки, чтобы укрепить позиции. Последовавшие территориальные изменения – вхождение Прибалтики, отодвигание границы на Карельском перешейке, возвращение Западной Украины и Западной Белоруссии, локальные конфликты с Японией у озера Хасан и на Халхин-Голе – были частью этой стратегии: не наступления, а предвоенного буфера.