Н — «Норд-Ост»
Юрий Сапрыкин о том, как в Москву приходила война и какой след она оставила
«Норд-Ост» — российский мюзикл по мотивам романа Вениамина Каверина «Два капитана». Поставлен в 2001 году Алексеем Иващенко и Георгием Васильевым, они же выступили авторами либретто и музыки. Специально для постановки спектакля был реконструирован ДК ГПЗ-1: он получил название «Театральный центр на Дубровке», а декорации спектакля были вмонтированы прямо в фундамент здания. Вечером 23 октября 2002 года во время спектакля здание Театрального центра было захвачено отрядом чеченских боевиков во главе с Мовсаром Бараевым. В заложниках оказалось 916 человек — зрители и участники спектакля, сотрудники Театрального центра, учащиеся школы ирландского танца «Иридан». Зал был заминирован. В ходе переговоров террористы потребовали от российских властей вывода войск и прекращения военной операции в Чечне. Утром 26 октября силы спецназа начали штурм Театрального центра, предварительно запустив в здание усыпляющий газ. В ходе штурма все боевики были убиты. По официальным данным, погибло 130 заложников, в том числе 10 детей. Лишь один из них умер от огнестрельного ранения, остальные скончались от последствий действия газа и плохо организованной эвакуации заложников.
А потом было утро, и это было чудо — как будто кто-то близкий внезапно выздоровел от смертельной болезни. Вышел седой подтянутый человек с честным лицом военного и сказал: террористы нейтрализованы, заложники освобождены. Уполномочен заявить, что применялись спецсредства. К сожалению, всех спасти не удалось — 67 заложников погибло. И было ощущение полной победы, невозможного и никак не ожидавшегося триумфа — за два дня и три ночи мы уже привыкли к мысли, что все кончится полной катастрофой, никто не уйдет живым, и в одной остановке от Кольцевой линии отныне и навсегда будет место, где полегли сотни, и дети, и матери с детьми, мирные, безвинные, такие далекие от любой войны. И вдруг — казавшаяся неизбежной трагедия, небывалая для Москвы, немыслимым образом не случилась. И совсем небольшой ценой. 67 погибших. Всего лишь.
И был день, и число погибших выросло и продолжило расти дальше, и стали появляться подробности — что в зал через систему вентиляции закачали неизвестный газ, и все заснули, а некоторые навсегда. И стало известно, что от огнестрельного ранения во время штурма погиб один заложник, а остальные как раз от газа. А потом прошло еще время, и оказалось, что даже не от газа — а от того, что ни на месте, ни в больницах не было антидотов, или от того, что людей в таком состоянии надо укладывать на спину и придерживать язык, а их, пробывших около 40 часов без движения в жарком помещении, выносили и укладывали как попало на холодную мостовую, а потом вповалку грузили в скорые, или от того, что слишком долго развозили по больницам,— кто там разберет, штурм же. Непонятно, от чего лучше погибнуть — от смертельного газа, про который мы хотя бы знаем, что он смертельный, или вот так, от традиционного нашего небрежения, из-за того, что все тяп-ляп и кое-как — и на людей плевать.
Погибать, наверное, ни от чего не лучше.
Осень 2002-го — это, значит, вторая чеченская идет уже четвертый год. Новый президент, набравший когда-то популярность резкими заявлениями о беспощадной войне с террором, продолжает быть так же резок, но война превратилась в привычный фон: зачистки, обстрелы, полевые командиры, лидеры сепаратистов, которые то погибают в федеральных новостях, то оживают заново. Кажется, это не кончится никогда. Война стала привычной, хотя привыкнуть к ней невозможно: конфликт длится почти 10 лет, обе стороны увязли в обоюдной жестокости, сделавшей невозможными любые компромиссы и соглашения, но как может выглядеть победа в такой войне? Где кончается поле боя — если война постоянно выплескивается в соседние республики, а то и дальше? Мирное население, пережившее неисчислимые страдания,— насколько оно мирное, если выросло уже целое поколение, не видевшее ничего, кроме войны? И главное — это война, которую Россия все-таки ведет с собственным народом или с каким-то чужим?
«Я глубоко убежден сегодня, что все меры, которые можно было принять для того, чтобы в процессе переговоров освободить людей, были приняты... Штурм был начат только после того, как террористы начали расстреливать заложников». Владимир Васильев, бывший замглавы МВД
Жертв этой войны хоронят не только в Алхан-Юрте или селе Комсомольское, но в Будённовске, Назрани, Владикавказе — и в Москве. Кавказский террор приходит в столицу в июле 1996-го, когда с интервалом в день взрываются две бомбы, заложенные в троллейбусах, у кинотеатра «Россия» и у метро «Алексеевская». К середине 2002-го даже самому мирному жителю хорошо известны и предположительно опасные места (поезда метро, подземные переходы, торговые центры), и приметы смертницы-шахидки: заходя в метро, ты невольно сканируешь взглядом вагон — безопасно ли ехать в таком соседстве? Чтобы стать жертвой этой войны, не обязательно куда-то ехать: осенью 1999-го взрываются два многоэтажных дома в Москве (и еще по одному в Волгодонске и Буйнакске) — открывая двери и второй чеченской, и предвыборной кампании будущего президента, и неизбывным конспирологическим версиям, кто за этими взрывами стоит.