Как Альбер Камю обнаружил, что жизнь не имеет смысла — и нашел, зачем стоит жить

WeekendНаука

Кодекс постороннего

Как Альбер Камю обнаружил, что жизнь не имеет смысла,— и нашел ответ, зачем стоит жить

1959. Фото: AFP

Французский писатель и мыслитель Альбер Камю получил известность в начале 1940-х как одна из самых заметных фигур европейского экзистенциализма — философского направления, на разные лады исследовавшего переживания отчаяния, заброшенности, абсурда и бессмыслицы, витавшие тогда над Европой (и свойственные, по мысли экзистенциалистов, человеческому существованию вообще). Камю завершает свои первые большие работы в первые месяцы Второй мировой — а впоследствии, сначала в годы оккупации, затем в эпоху холодной войны, оказывается вынужден проверить на собственном жизненном опыте высказанные тогда тезисы. Может ли интеллектуал оставаться на дистанции от исторических событий — или отказываться от моральных суждений, исходя из того, что все в жизни лишено смысла и поэтому равноценно? По-разному отвечая на эти вопросы, Камю снова и снова оказывается в одиночестве — сначала в амплуа отверженного философа, задающего неудобные вопросы, а ближе к концу жизни — в позиции гуманиста, дистанцирующегося от любых враждующих лагерей и отстаивающего ценность человеческой жизни. Юрий Сапрыкин — о том, как Камю оттолкнулся от ощущения, что все бессмысленно и бесполезно, и выстроил новую шкалу ценностей.

«Миф о Сизифе»: жить с ощущением абсурда

«Чуждо, признать, что все мне чуждо», — записывает в марте 1940-го Альбер Камю.

Он только что переехал в Париж из французского Алжира, не завел еще знакомств и не освоился, он никому не известен, он еще не «модный писатель» и «философ-экзистенциалист». Он здесь чужой, понаехавший — «черноногий», так называют в метрополии французов с севера Африки. «Посторонний», как в заглавии его самого известного романа; впрочем, и роман еще не закончен. В это время Камю смотрел на город с дистанции, из окна арендованной комнаты. «Целый год одинокой жизни в убогой каморке в Париже,— напишет он чуть позже,— учит человека большему, чем сотни литературных салонов и сорок лет опыта "парижской жизни"».

Чувствовать свою инаковость, отделенность-от-всех — для Камю скорее привычно. Он не знал отца — тот погиб на Первой мировой, мать, полуглухая и неграмотная, работала уборщицей, в доме не было электричества и горячей воды. «Годы, прожитые в бедности, определяют строй чувств»,— с этих слов начинаются его записные книжки, та их версия, что будет после смерти издана отдельным томом.

В провинции у моря социальное неравенство ощущается не слишком болезненно — можно играть в футбол, торчать на пляже и жариться на солнце; это африканское солнце ослепит потом героя «Постороннего». «Внутри меня непобедимое лето»,— напишет однажды Камю. Почти всю его жизнь этот солнечный свет соседствовал с черной тенью: в 17 лет у него нашли запущенный туберкулез, с футболом пришлось закончить, на смену радостям физического движения приходят мысли о смерти.

«Посторонний», 1962. Фото: Penguin Modern Classics

Глядя из окна парижской комнаты, Камю думал и о том, какие вообще существуют аргументы в пользу того, чтобы продолжать жить эту жизнь — а не покончить с нею прямо здесь и сейчас.

Такие мысли, наверное, посещают каждого, кто мучительно переходит из детства во взрослую жизнь; в начале XX века подобное настроение накрывает всю Европу. На обломках старого мира с его обветшавшими ценностями, после Первой мировой с ее миллионами жертв, погибшими неизвестно за что, лучшие умы испытывают примерно то же отчаяние, что подросток, закрывшийся от родителей и мира в своей комнате. Скоро рассвет, выхода нет. Бог устал нас любить. Надо заново придумать некий смысл бытия. Мир безразличен к человеку, лишен смысла и непроницаем для разума — и с этим надо как-то жить.

Антуан Рокантен из романа Сартра в минуты осознания этой непоправимой странности существования испытывает приступы тошноты. У Камю в «Постороннем» — и особенно в «Мифе о Сизифе», развернутом эссе, которое он пишет вдогонку к роману,— переживание абсурда и отсутствия смысла из минутного помрачения превращается в императив, становится моральным долгом. Человек должен смотреть, не отводя глаз, в лицо своему одиночеству, для которого нет утешения, и свободе, в которой не на что опереться.

У отчуждения, которое переживал приехавший в Париж Камю, была и конкретная причина: уже полгода шла так называемая странная война. После вторжения в Польшу Франция объявила войну Германии и начала мобилизацию — но боевые действия по-прежнему сводились к обстрелам на линии соприкосновения, а в столице дыхания войны не чувствовалось совершенно. «Вокруг царит жизнь с ее великолепными лицами… Пока люди видят лишь одно: начало войны похоже на начало мира — ни природа, ни сердце ничего не замечают». Камю попытался записаться в добровольцы, его не взяли из-за туберкулеза. Ему осталось следить, как война меняет людей: будто у отчуждения, и без того входящего в базовый набор экзистенции, появляется дополнительное измерение. «Ее [войны] абсурдность — часть еще более абсурдной жизни. Абсурдность жизни делается благодаря ей более явной и убедительной».

«Миф о Сизифе» — книга еще из этой, относительно мирной жизни: зловещая неопределенность происходящего одновременно выкручивает на максимум переживание абсурда — и позволяет несколько воспарить над ситуацией. Поговорить о невыносимой пустоте и скуке, время от времени охватывающей человека. Посетовать, что вселенная равнодушна к субъекту — и не способна любить и страдать вместе с ним. Представить опыт человека, сталкивающегося с абсурдом, посредством череды аллегорических масок (как минимум две из них, Актер и Дон Жуан, определенно отражают личный опыт автора — артиста-любителя и записного сердцееда).

Сизиф у Камю — не олицетворение тщеты любого человеческого усилия, а что-то вроде мотивирующего примера: даже заключенный в ограниченные условия вечно повторяющегося опыта, даже занятый самой монотонной и бессмысленной работой, человек способен пережить все богатство бытия. «Каждая крупица камня, каждый отблеск руды на полночной горе составляет для него целый мир. Одной борьбы за вершину достаточно, чтобы заполнить сердце человека. Сизифа следует представлять себе счастливым».

Камю времен «Сизифа» чем-то похож на нынешних коучей, которые учат «жить настоящим», но это поверхностное сходство. «Жить настоящим» для него — это и ежесекундно удерживать в сознании то, что жизнь конечна, мир непостижим, все бессмысленно и бесполезно: этого требует интеллектуальная честность. Достоинство человека в том, чтобы не прятаться от этого осознания в объятиях некоей воображаемой высшей инстанции, которая якобы должна позаботиться лично о тебе и придать твоей жизни смысл. Впрочем, самоубийство, устраняющее напряжение между ищущим смысла человеком и молчащей в ответ вселенной,— тоже слабость: нужно уметь балансировать на канате, испытывая страх и головокружение, но не сваливаясь в пропасть.

Авторизуйтесь, чтобы продолжить чтение. Это быстро и бесплатно.

Регистрируясь, я принимаю условия использования

Рекомендуемые статьи

Медовый приговор Медовый приговор

«Пчеловод»: социальный боевик со Стейтемом про сладкую месть

Weekend
«Семья — место силы и благополучия» «Семья — место силы и благополучия»

С Анной Снаткиной и Виктором Васильевым у ОK! давние и очень добрые отношения

OK!
Новое доказательство появления жизни в космосе? Новое доказательство появления жизни в космосе?

Важные для появления жизни молекулы могли изначально возникнуть в космосе

Знание – сила
Фантастические твари морских глубин. Зачем рыбы-удильщики плавают так, как будто уже умерли Фантастические твари морских глубин. Зачем рыбы-удильщики плавают так, как будто уже умерли

Что мешает глубоководным удильщикам передвигаться обычным способом

СНОБ
Предисловие Предисловие

В чем загадка единственного неподвластного человечеству феномена — времени?

Вокруг света
Москва до Юрия Долгорукого. Кто здесь жил прежде? Москва до Юрия Долгорукого. Кто здесь жил прежде?

Попробуем разобраться в том, кто жил на месте Москвы до XII века

Зеркало Мира
Сквозные и критические: как изменилась стратегия развития технологий Сквозные и критические: как изменилась стратегия развития технологий

Сектор инноваций в России продолжает развиваться благодаря господдержке

РБК
Рукокрылые резервуары Рукокрылые резервуары

Почему летучие мыши резко выделяются среди источников инфекционных болезней?

Знание – сила
Тайна перевернутой птицы Тайна перевернутой птицы

Народы Междуречья обладали своей уникальной и неповторимой письменностью

Зеркало Мира
Игра в имитацию Игра в имитацию

Македонский писатель Венко Андоновский об имитации жизни

Grazia
Губительная зацикленность на ипотеке Губительная зацикленность на ипотеке

Льготная ипотека привела к резкому удорожанию жилья и усилила дисбалансы

Монокль
Точка и шар. Что может быть общего между ними? Точка и шар. Что может быть общего между ними?

Что, если взглянуть на квантовые точки с новой точки зрения?

Наука и жизнь
Спорно, но задорно Спорно, но задорно

Гарик Харламов вспомнил и проанализировал историю конфликтов в своей жизни

Men Today
Milana Star: «Мой кумир — Майкл Джексон» Milana Star: «Мой кумир — Майкл Джексон»

Милане Star всего тринадцать лет, однако она может дать фору многим артистам

ЖАРА Magazine
Итоги-2023 Итоги-2023

Уходящий год был насыщен событиями, и вот некоторые из них

Агроинвестор
Программа Space Shuttle: смотрите, как не надо делать Программа Space Shuttle: смотрите, как не надо делать

Программа Space Shuttle угодила в ловушку

Монокль
Физики обжали скирмионную струну хопфионным кольцом Физики обжали скирмионную струну хопфионным кольцом

Физики пронаблюдали образование хопфионных колец вокруг скирмионных струн

N+1
Как удержать наступление по всему киберфронту Как удержать наступление по всему киберфронту

Обстановка увеличивает риски для российской информационной инфраструктуры

Монокль
Отраслевая связка: зачем в Подмосковье открыли новое производство кабелей Отраслевая связка: зачем в Подмосковье открыли новое производство кабелей

Разговор с Павлом Моряковым об импортозамещении и перспективах развития бизнеса

СНОБ
Растениеводы вновь теряют маржу Растениеводы вновь теряют маржу

Зарегулированность отрасли, низкие цены на продукцию и активный рост затрат

Агроинвестор
Сам себе психолог: как найти внутреннюю опору Сам себе психолог: как найти внутреннюю опору

Как взрастить внутренний стержень?

Правила жизни
Геннадий Хазанов: «Ничто так не разъединяет людей, как юмор» Геннадий Хазанов: «Ничто так не разъединяет людей, как юмор»

Геннадий Хазанов — о юмористических жанрах в советский период и сейчас

Монокль
the makers the makers

Победители конкурса «Мейкеры» 2023 года

Seasons of life
Лети и смотри Лети и смотри

Кино Михаила Калатозова как история СССР, борьбы идеологий и покорения неба

Weekend
Лингвисты в утробе матери. Как дети начинают осваивать язык еще до рождения Лингвисты в утробе матери. Как дети начинают осваивать язык еще до рождения

Можно ли считать маленьких детей прирожденными лингвистами?

СНОБ
Кто стал прототипами главных героев «Слова пацана» Кто стал прототипами главных героев «Слова пацана»

Какими были настоящие «пацаны» из казанских ОПГ?

Maxim
Между выгодой и риском Между выгодой и риском

Как в России и мире пытаются регулировать ИИ

РБК
Лето в тропиках Лето в тропиках

Небольшая студия в морских оттенках, располагающая к отдыху

Идеи Вашего Дома
А вы испытывали осознанные сны? В будущем маска для сна позволит контролировать сновидения! А вы испытывали осознанные сны? В будущем маска для сна позволит контролировать сновидения!

Головной убор «Halo» сможет вызывать состояние осознанного сна

ТехИнсайдер
ANNA ASTI: «Я не привыкла к наградам» ANNA ASTI: «Я не привыкла к наградам»

ANNA ASTI о выборе песни для своего репертуара, собаках и главном в шоу-бизнесе

ЖАРА Magazine
Открыть в приложении