История третья — составная
Андрей и Мышка трахаются в телеграме. Процесс это медленный, непростой, асинхронный, поэтому оба успевают немножко писать мне о том, как он идет, делиться радостью. «Мне т-а-а-а-а-ак хорошо! — пишет Мышка.— Мне даже лучше, чем без сраного карантина! Щас, подожди, он как раз вставлять начал, пять минут». Я рада, что Мышке хорошо, даже лучше, чем без сраного карантина. Литераторам только дай потрахаться со словами, вон Андрей пишет: «Ааааа, офигеть, господи, почему мы не делали этого раньше!!!» — «Ты двигайся, двигайся ☺»,— говорю. «Я двигаюсь,— говорит.— Я еще как двигаюсь».
Катя ведет совет директоров в зуме. Процесс это мучительный, долгий, напряженный, поэтому Катя успевает немножко писать мне о том, как он идет, делиться сильными эмоциями. «Спасибо тебе, господи, за зум,— пишет Катя,— я бы их давно всех убила на хрен, а тут скажешь: „Минутку, коллеги, это из Шанхая звонят“, выключишь камеру, проорешься — и опять такая деловая, благожелательная, я в жизни еще не была таким ангелом. Представляешь, я тут трезвая сижу!» Я рада, что Катя там трезвая сидит, обычно Катя перед советом директоров аккуратно использует смесь текилы с трамадолом. Это тоже делает Катю ангелом, но другим.