Дагестан. Горная порода
Семейные кланы и завораживающая природа — Vogue отправился по самому популярному маршруту этого лета, чтобы снять историю про смешение культур в моде.
Возвращение
Шахри Амирханова, внучка поэта Расула Гамзатова, размышляет о том, что значит быть современной горянкой, и ищет свою дорогу домой.
Горцы — вечные путники. Одни отправляются в путь за богатством, другие — за славой, третьи — за правдой. И вот те, что вышли за богатством, вернулись, добыв его, и теперь наслаждаются результатами своего похода. И вот те, что вышли за славой, добыли ее и теперь живут, поняв, что она ничего не стоит и что напрасно были употреблены такие усилия. Но у тех, кто вышел за правдой, оказалась самая длинная, бесконечная дорога. Кто вышел на поиски правды, тот обрек себя на вечное пребывание в пути. Расул Гамзатов, «Мой Дагестан»
Я провела детство в белом доме на берегу моря. В саду цвели чайные розы и абрикосовые деревья, и там был сахарный тутовник, наши руки и губы всегда были выкрашены в синий цвет. На кухне пахло чуду, тонкими лепешками с тянущимся творогом, которые моя бабушка готовила лучше всех. А вечером мужчины жарили во дворе шашлык, мой любимый, из осетрины. На летней веранде никогда не заканчивалось застолье. Родители, дяди и тети, их друзья и дети слетались сюда летом со всех концов света, а гости приезжали на бесконечную вереницу праздников, которые устраивал мой дедушка. Казалось, этот дом был резиновым, в нем находилось место каждому, и никогда не стихали тосты и смех. Здесь читали стихи, играли в нарды и бадминтон, слушали ветер и долго смотрели на море.
Вечерами мы с детьми сбегали в летний кинотеатр на дальние дачи смотреть взрослые фильмы, а все дни напролет играли в теннис, бегали по холмам и ловили ежей. Но больше всего времени мы проводили на пляже — десять ступенек вниз от дома, через кипарисовую рощу. Мы собирали ожерелья из ракушек и рассматривали в подзорную трубу корабли где-то там, на горизонте. Этот пляж, это море, этот дом существовали только для нас, и не было никого, ничего на свете, и этого было достаточно.
Из этого дома меня однажды увезли в квартиру в центре Москвы. Морской горизонт сменили окна соседних зданий, пение птиц заглушил шум городской суеты, воспоминания о шумных застольях в доме у моря рассеялись на вечеринках в ночных клубах.
Родители никогда не были слишком строги со мной, я росла в довольно светской семье. От меня не ожидали ничего большего, чем быть достойной своего происхождения. Я плохо тогда понимала, что это значит. Но я точно понимала, что хочу узнать себя вне поля моей семьи, понять, кто я такая без ее регалий, традиций и ценностей, найти свои ответы. В четырнадцать лет я сменила квартиру в Москве на общежитие частной школы в Коннектикуте и совсем позабыла о своем домике у моря. Мне хотелось убежать, оторваться, быть кем-то другим.
В Америке я чувствовала себя очень потерянной девочкой, и это чувство не оставляло меня долгие годы, где бы я ни находилась. У дедушки есть стих, посвященный мне, он написал его, когда я родилась. Там он спрашивает меня, склонившись над моей люлькой, почему я плачу? Ведь он прошел через предательства, войны, катастрофы, он видел столько боли, и это ему нужно плакать. И в моем лепете он различил ответ: «Ты прошел через все это, дедушка, и остался человеком, остался живым. А мне все это только предстоит».