Кирилл Крок: Театр существует для людей
Кирилл Крок руководит Театром имени Евгения Вахтангова уже 15 лет. За эти годы ему удалось построить настоящую империю: у вахтанговцев сегодня шесть сцен и филиал во Владикавказе, слава одного из самых успешных и открытых театров страны. Вахтанговцы ставят до 10 премьер в год, регулярно показывают записи лучших спектаклей в кинотеатрах, проводят экскурсии по закулисью и много гастролируют.
По количеству актеров-звезд Театр Вахтангова может соревноваться с труппой МХТ имени Чехова – в спектаклях заняты Людмила Максакова, Ирина Купченко, Евгений Князев, Сергей Маковецкий, Владимир Симонов, Алексей Гуськов и др. По итогам 2024 г. театр заработал рекордные для драматических площадок 1,5 млрд руб. В интервью «Ведомостям» Кирилл Крок рассказал, как сберечь театральное наследие, какие маркеры есть у театрального успеха и что думают китайцы о «Дяде Ване» из России.
«На каждый государственный рубль почти три рубля театр зарабатывает сам»
– Театр Вахтангова – один из самых успешных театров в Москве. С какими финансовыми результатами вы завершили сезон 2024/25 г.? И из чего в целом складывается экономика театра?
– Мы мыслим не сезонами, а финансовыми годами. За 2024 г. мы заработали 1,48 млрд руб. Государственное финансирование составило 526 млн руб. Структура доходов театра выглядит примерно следующим образом: доходы от продажи билетов на спектакли, концерты и творческие вечера составили 1 млрд 146 млн руб., доходы от работы зрительских буфетов – 129 млн руб., доходы от сдачи в аренду сцены – 17 млн руб., доходы от показа спектаклей на гастролях – 121 млн руб., доходы от реализации печатной продукции, сувениров – 12 млн руб., доходы от показов спектаклей на ТВ, интернет-трансляции, экскурсий по театру, музею-квартире и Дому Вахтангова – 13,5 млн руб. Из всех этих источников и складывается экономика театра. И получается, что на каждый государственный рубль почти три рубля театр зарабатывает сам.
– Какая доля билетной выручки при этом приходится на премьеры, а сколько – на стабильные хиты?
– Мы играем 175 спектаклей в месяц. Из них 26–27 – это показы премьерных спектаклей. Любая премьера обычно в первые три месяца играется по три раза в месяц минимум, это театральное правило. Тем не менее, очевидно, непремьерных спектаклей больше. Особенно если это успешные, проверенные временем, любимые зрителем постановки. Такие спектакли идут десятилетиями и десятилетиями собирают аншлаги.
– У театра есть госзадание, сколько премьер вы должны выпускать в год и сколько по факту выпускаете?
– Мы государственный театр, поэтому, конечно, у нас есть государственное задание. В нем прописаны многие показатели, которым театр должен соответствовать. Это и количество спектаклей, и количество премьер, и объем средств, которые театр должен заработать, и средняя зарплата, которую театр должен обеспечить. Важны и качественные показатели – постоянное обновление репертуара, количество новых спектаклей, спектаклей для детей. Это я не озвучиваю само собой разумеющиеся пункты, как отсутствие замечаний со стороны нашего учредителя, проверяющих органов. Что касается количества премьер, то наш учредитель финансирует три премьеры в год, мы выпускаем столько, сколько получается. Обычно 7–9 новых спектаклей в год, т. е. основную часть премьер мы ставим за счет тех средств, которые театр зарабатывает самостоятельно.
– Исходя из структуры доходов театра, которую вы привели, основная статья доходов – это билетная выручка. Как формируется ценовая вилка на билеты?
– Всегда говорил, говорю и буду говорить, что считаю неприличными цены в некоторых московских театрах. Когда на очень старые спектакли цены задираются до 30 000 руб. за билет. Конечно, театр должен зарабатывать. Москва – очень большой и богатый город. В нем живут люди, которые могут себе позволить пойти в театр и потратить 70 000 руб. за билет. Но это отнюдь не вся Москва. Мы не можем, не имеем права отсекать от театра другую зрительскую аудиторию. Поэтому в Театре Вахтангова самый дорогой билет стоит 12 000 руб., а самый дешевый – 200 руб.
– Спонсоры помогают театру?
– Безусловно, но их доля в том объеме средств, о котором я сказал, не составляет даже 5%.
– Значит, мы возвращаемся к утверждению, что зарабатывает Театр Вахтангова прежде всего на проданных залах, в том числе на легендарные постановки театра – спектакли Римаса Туминаса, Юрия Бутусова. В театральном сообществе часто можно услышать опасения, что не сегодня, так завтра их могут снять. Как и мнения о том, что с возрастом спектакли «разваливаются». Как и за счет чего происходит сохранение наследия мэтров?
– Сколько театральных деятелей, столько мнений. А я скажу так – мы делаем все, чтобы сохранить гениальные спектакли. Это важно и театру, и артистам, и зрителю. Когда в спектакль требуется сделать ввод артиста, я своим приказом назначаю человека, который этот ввод «страхует» – отсматривает репетиции, делает замечания. Кроме того, мы собираемся вместе с артистами спектакля-легенды и теми, кто только начинает в нем играть, и долго говорим о важности точного сохранения режиссерского рисунка. Все – и старые, и новые артисты – должны выполнять задачи, которые режиссер ставил на выпуске спектакля, сколько бы лет назад это ни происходило. Слава богу, есть люди, кто помнит и может подсказать «новичкам». Разрушение – это когда рисунок игнорируется и артист работает так, как хочет и видит.
Мы храним любимые спектакли, потому что это наше культурное богатство, наше театральное наследие. Я всегда говорю: «Списать спектакль просто. Для этого нужно потратить 7 минут времени и написать приказ снять с репертуара». И наследия больше нет. Спектакль – это не картина в Третьяковке, его нельзя поддержать правильной температурой и защитным стеклом. Сохранить его могут только люди. А они стареют, уходят, устают. Артисту бывает тяжело играть годами одно и то же. Каждый раз доставать из себя заново эмоции, переживания на протяжении многих лет. Кто-то может это делать всю жизнь, а кто-то говорит, что выгорел изнутри и не может больше это играть. У каждого человека своя судьба. Так и у спектакля, как у живого организма, – своя судьба. Успешная, долгая или не очень.