Евгений Касперский: Любое уважающее себя государство шпионит за всеми
Когда в мире еще не задумывались о важности искусственного интеллекта (ИИ), в каждой российской квартире на компьютере уже стоял антивирус «Лаборатории Касперского». Но за последнее десятилетие мир киберпреступлений стремительно эволюционировал от действий хакеров-одиночек к профессиональным цифровым преступникам и государственному шпионажу. В интервью «Ведомостям» основатель «Лаборатории Касперского» Евгений Касперский рассказал о тенденциях в кибербезопасности, влиянии геополитики и технологий ИИ, а также о стратегии развития компании на международном рынке в условиях санкций и ограничений. Среди ключевых тем беседы также – попытки хакеров проникнуть в саму «Лабораторию» и возможное привлечение новых инвесторов.
– Как изменился характер кибератак за последние три года?
– Мир киберзловредства стал гораздо более широким и более профессиональным. Раньше нам приходилось бороться с хулиганами, которые какой-то ерундой занимались, затем произошел качественный скачок – появилось гораздо больше высокопрофессиональных хакерских атак. Геополитика стала довольно жесткой, и хакеры превратились в полноценных кибершпионов. Теперь любое уважающее себя государство шпионит за всеми.
Помимо того, мы все чаще встречаемся со случаями киберсаботажа. То есть когда атаку совершают не для того, чтобы украсть или подсмотреть что-нибудь, а чтобы уничтожить. Соответственно, и решения по безопасности сейчас гораздо сложнее и более развиты, чем те, что были раньше. Поэтому иногда провести грань между тем, что понимается под антивирусом, и вообще всей линейкой продуктов безопасности очень сложно.
– Как ИИ повлиял на кибератаки и на инструменты защиты от них?
– Технологиями, которые сейчас называются искусственным интеллектом, мы занимаемся уже более 20 лет. Это умные, сложные системы, где полно математики, но это не интеллект. Изначально речь шла о том, что нам нужно создать систему автоматической обработки входящей информации. Сейчас мы каждый день анализируем примерно 15 млн подозрительных файлов, которые получаем с ханипотов, краулеров, спам-ловушек, благодаря мониторингу ботнетов, через Kaspersky Security Network (анонимизированно и добровольно), от экспертов и энтузиастов по всему миру, через обмен экспертной информацией об угрозах с партнерами и другими вендорами, а также в рамках технической поддержки и реагирования на инциденты. Даже с конкурентами мы ведем постоянный обмен нашего улова. Чтобы выяснить, что из этого является зловредным, а что нет, 99,98% обрабатывается автоматически, с помощью ИИ.
Еще есть системы, например детекторы аномалий для выявления подозрительной активности в режиме реального времени, которые тоже подходят под категорию ИИ. Допустим, в сети на рабочих станциях или в телефонах происходит что-то не то. Например, компьютер какого-то сотрудника внезапно начинает массово подсоединяться к устройствам, с которыми раньше никогда не взаимодействовал. Система классифицирует это как подозрительную активность и может заблокировать действие или предупредить пользователя. Таким образом удается вылавливать самые зловредные и профессиональные атаки.
Ежедневно мы обнаруживаем около полумиллиона новых вредоносных файлов. Мы даже можем определять зловреды, которые сделаны с помощью ИИ, но пока это единичные случаи.
«Падение продаж в Европе компенсировалось взрывным ростом в России и Азии»
– В российском информационном поле довольно часто говорят о киберугрозах и о том, как компании с ними справляются, из-за чего уровень осознанности у российского обывателя достаточно высокий. Такой же ли он высокий и в других странах?
– Это зависит от региона. Если говорить про Европу – да, они там все понимают. Если говорить про Латинскую Америку, то уровень осознанности ниже. В Азии это зависит от страны. В 2010–2015 гг. мне приходилось объяснять, что кибератаки могут быть такими, что ущерб может быть неприемлем. Тогда на международных конференциях объявляли «пункт номер шесть, кибербезопасность». Сейчас, наверное, это пункт номер один.
– Как у вас распределена выручка по регионам?
– Можно провести грань между российскими продажами и зарубежными и между потребительским (b2c) и бизнес- (b2b) сегментами. Потребительский сегмент сейчас приносит нам примерно треть всей выручки, но он стагнирует. Это связано с тем, что в США нам заблокировали продажи, это сильно ударило по потребительскому направлению. В то же время корпоративный бизнес растет очень быстро, в прошлом году продажи выросли на 19%.
– В целом на потребительский бизнес у вас какая доля продаж приходится?
– Сейчас примерно 30%, но она уменьшается в этом году. Не люблю прогнозы, но не исключаю, что по результатам этого года может оказаться 25%. Зато b2b у нас очень хорошо идет.
Сразу отвечу по поводу продаж в России. Их доля сильно зависит от геополитической ситуации. В 2015 г., когда в России был экономический кризис, но при этом геополитическая напряженность еще не достигла нынешнего уровня, структура выручки выглядела так: около 20% приходилось на Россию и 80% – на зарубежные рынки. Сейчас, из-за ухода западных поставщиков из России и из-за ограничений, которые ввели западные страны в отношении нас, ситуация выравнялась – примерно 50 на 50%. В США для нас фактически введен запрет на работу. В Европе последние три года объемы снижались примерно на 10% ежегодно. Падение продаж в Европе после 2022 г. компенсировалось за счет взрывного роста в России и на Ближнем Востоке, в Азии.
За что я люблю Азию? В Европе страны, конечно, разные, но в целом они похожи. В Латинской Америке ситуация схожая: государства формально разные, но в основе у них общее испанское или португальское наследие. Азия – совсем другое дело. Здесь все по-настоящему разное: религии, культуры, модели поведения, уклад жизни. Абсолютно все отличается.
– Как это влияет на бизнес?
– Прямо.
– Есть страны, которые не имеют никаких проблем в отношениях с Россией, а есть государства, которые находятся под сильным влиянием Соединенных Штатов. Например, Япония.