«Валсарб»: отрывок из книги о девочке, которая хранит чужую память
В издательстве «Альпина Проза» вышла книга «Валсарб» белорусской писательницы Хелены Побяржиной. Это роман о девочке, слышащей голоса людей, которые умерли и чьи имена были забыты. Вероятно, они выбрали ее потому, что она одинока. Forbes Woman публикует отрывок
Ей бы только марать чернилами тетрадь, полоща чужие слова, точно белье в лоханке. Драть ее нужно, как сидорову козу, говорят мамины знакомые. Их дети, в отличие от меня, исполнены прилежания, послушания и благодарности. Их не нужно исправлять, чинить, ремонтировать, перелицовывать, они сразу родились без изъянов, недостатков и слишком умных слов. Иногда мама смотрит на меня так, будто видит впервые. У меня не получается ни быть, как все, ни притворяться, что я как все, вот в чем дело.
Если я плачу сейчас, то не от разочарования, только от возмущения и стыда. Я уже привыкла к тому, что у меня нет друзей, меня даже не задел Люськин смех, когда она читала. Но меня возмущает то, что другие отныне знают мои мысли, знают, как выглядит мой почерк, а я не давала на это разрешения.
Мне кажется, что Ты тоже был одинок, иначе являлся бы своим друзьям или родственникам, пугал бы их ночными канонадами выстрелов, и мне не приходилось бы каждое утро воскресать.
Одиночество — вроде недуга. Оно бросается в глаза не хуже других болезней. Бабин большой живот — глашатай ее нездоровья. У таблеток от ее сахарной болезни есть побочные эффекты. У одиночества они тоже есть. Побочный эффект моего одиночества — простодушие. Я не всегда понимаю, кому можно доверять. Действую на ощупь ощущений. Меня легко купить на лесть и доброе слово. Почти как собаку. Что греха таить, если тебя никогда не хвалят или в лучшем случае не замечают, всякая похвала бодрит.
Обычно я не играю в доверие, но у Тоньки был такой невинный вид, она подошла и спрашивает, отчего это у меня такие волосы красивые, блестящие, как я этого добилась, уж не намазала ли чем-нибудь секретным; я поблагодарила за комплимент и вместо того, чтобы насторожиться, чуть ли не со слезами умиления ответила: нет, что ты, ничего особенного я не делала. Тогда она засмеялась и сказала:
— Видно, это сало блестит. Ужасно жирные волосы. Голову мыть не пробовала?
А потом Уля подходит и говорит, мол, у тебя красивый почерк, я заметила, ты даже на доске пишешь ровненько, это не у всех хорошо выходит, давай дружить?
Настоящий друг — редкость, вроде полезного ископаемого, неплохо подружиться с кем-то в классе, но мечта эта несбыточная. Я не знаю, что ответить и как отнестись к ее предложению. Уля — очень полная, смешливая и любопытная, нет оснований ее в чем-то подозревать. К ней все хорошо относятся, несмотря на ее полноту. Я полагаю, это тесным образом связано с тем, что Уля — дочь учительницы.
— Завидуют они тебе, — говорит она и смотрит мне прямо в глаза в ожидании реакции. — Как заведенные, даже на уроках обсуждают твой шрам над глазом, которого, кстати, почти не заметно, если не приглядываться, это Нина рассказала историю о том, как ты в саду упала и бровь рассекла, ты же с ней в одной группе была, а им ужас как интересно все, что тебя касается, вот они и спорят, что у тебя на шее: родимое пятно или ведьмина метка, и почему у тебя пальцы на руках такие длинные, и на какой щеке у тебя ямочка больше видна…