«В странах СНГ не принято рассматривать благотворительность как бизнес-задачу»: основатель фонда «Таблеточки» о том, как сделать помощь людям эффективной
Ольга Кудиненко — учредитель украинского благотворительного фонда «Таблеточки», помогающего онкобольным детям, в прошлом — пиар-менеджер, сотрудник крупного украинского холдинга недвижимости. «Таблеточки» Кудиненко называет «любимым» фондом платежеспособных молодых киевлян, а ее саму украинский журнал «Новое время» включил в сотню самых влиятельных людей страны.
Forbes Woman поговорил с Ольгой Кудиненко о том, почему работа в фонде должна иметь KPI, а не миссию, насколько важно помогать другим, не отказывая ни в чем себе, и почему фонды не только сотрудничают, но и конкурируют с бизнесом.
Вы зашли и сразу протянули руку для пожатия. Я тоже начинаю с этого встречи, но в России мужчин это смущает.
Я всегда стараюсь потрогать человека, понять его. Мужчины наверняка смущаются, и не привыкли к такому, но я, похоже, так настаиваю, что им приходится.
Правильно ли я понимаю, что вы только что вернулись из St. Jude Children's Research Hospital? (Детская научно-исследовательская больница в Мемфисе, Теннеси, основанная в 1962 году, занимается лечением детской онкологии — прим. ред.)
Да, я была в Мемфисе, это был мой третий визит. Впервые я поехала туда по своей инициативе, просто на экскурсию, и они тогда не то, чтобы горели желанием сотрудничать с «Таблеточками». Но три года назад они приняли решение создавать международную программу, чтобы обучать региональные фонды своим практикам: фандрайзингу, коммуникации, обучать врачей — они смотрят, какое направление надо подтянуть, и помогают с ним. В прошлом году они стали сотрудничать и с нами. Мы ездили на глобальный форум, где собирались фонды, которые помогают детям с онкологией, из 27 стран. В этом году они изменили программу обучения, теперь двум сотрудникам из одного фонда дают возможность бесплатно приехать на их тренинги.
Этой осенью они проводили обучение по организации благотворительных гала-вечеров, и поскольку «Таблеточки» делают большое мероприятие в конце ноября, я поехала. Думаю, что на этом я беру паузу в наших отношениях с Мемфисом. Важно, чтобы и мои коллеги там побывали и увидели эту больницу своими глазами.
Что принципиально нового о благотворительности в целом и конкретно в области помощи онкобольным детям вы узнали за этот визит?
На территории госпиталя работает 182 лаборатории. Я, честно говоря, до сих пор не до конца поняла, как может одновременно функционировать такое количество. Если семья лечится в St. Jude, ее полностью берут под опеку в плане всего: проживание, проезд, питание. Содержание всей этой экосистемы в день составляет сейчас больше $3 млн. В ближайшие годы оно составит $4 млнв день, и это все полностью благотворительные деньги.
Из принципиально нового я взяла на вооружение, например, что для проведения успешного благотворительного ужина всегда необходим организационный комитет. Мы тоже его создаем, но St. Jude с членами своего организационного комитета еще и подписывает официальный договор. Если человек предупреждает, что он может поработать в организационном комитете только год, он по договору обязан самостоятельно найти себе замену на следующие годы, чтобы этим не пришлось заниматься организаторам.
Кроме того, порядка 60% средств, которые они собирают на гала-вечере, они собирают до самого мероприятия. Это не то спонсорство, которое распространено у нас в странах СНГ, когда логотип компании висит на баннерах по всему залу. Минимальный пакет спонсора, к примеру, у них стоит $2,5 тысячи, туда входит всего лишь надпись с названием компании в одной из презентаций, которая весь вечер крутится на экране, не дают даже бесплатных мест на ужине. Еще они проводят аукцион, который называется «Give to live». Со сцены объявляют, что, например, один день ребенка в реанимации стоит $10 тысяч — кто готов оплатить этот день прямо сейчас? То есть проводят такой себе аукцион без лотов. Продают абсолютный воздух.
Продают день жизни.
Да, а потом они понижают эти благотворительные взносы. Сначала $10 тысяч, потом $5 тысяч, потом $2,5 тысячи и так доходят до $250, что дает возможность поучаствовать почти всем людям в зале. Потому что аукцион — это все же ограниченное количество лотов, а возможность сделать пожертвование есть у всего зала.
Вы когда-нибудь сталкивались с пренебрежительным отношением к практике благотворительных ужинов? С мнением, что это развлечение для «рублевских жен», а не реальная помощь?