Семёновы и саженцы
Даже адвокат Добровинский иногда робеет, но, прикрываясь шелковым носком, он все равно расскажет свою страшную историю до конца.
Когда зазвонил телефон, я стоял в одном носке и очках. Кто может звонить в час ночи? Ребенок, чтобы попросить не запирать дверь? Любимая из своей очередной деловой поездки с новостью: «Я купила тебе потрясающую бабочку, дорогой!», что в переводе с домашнего означает удачный заход в «Gucci, Prada, Chanel и партнеры»? Клиентка, которую наконец задушил муж? Хотя, с другой стороны, с того света не позвонишь. Или…
— Александр Андреевич?
— Да. Я такое слово. И первое, и второе.
— Моя фамилия Зотов. ФСБ. Извините, что беспокою. Вы можете говорить?
Единственный носок на теле сполз сам по себе. Странно устроен человек: звонок из ФСБ в час ночи по телефону совсем не то, что звонок в час ночи в дверь, скажем, того же вежливого Зотова из ФСБ России. А носок все равно сполз. Нет, наверное, это не я странно устроен, а мой носок.
— Чем я могу помочь вам в данную минуту, господин Зотов? Вы разводитесь?
Легкое хрюканье в трубке должно было означать смех агента безопасности.
— Нет, Александр Андреевич, хотя мысль хорошая. Давно хотел с вами познакомиться, но вы же все то с олигархами, то с Киркоровым. Где уж мне с моей зарплатой…
«Я сейчас зарыдаю», — подумал я, но, посмотрев на носок, промолчал.
— Сегодня вечером при пересечении границы в аэропорту Шереметьево был задержан ваш клиент Сергей Николаевич Семёнов, находящийся в международном розыске. Мы его сейчас доставили на Лубянку и очень просим к нам приехать. Дело в том, что он несет какую-то галиматью и без вас не хочет нормально разговаривать. Разыскное дело у нас. И ваш ордер на представление господина Семёнова здесь. Он утверждает, что он — это не он, хотя все документы налицо, что вас не знает, но знает, и что вас никогда не видел, но хочет немедленно видеть. Он вообще у вас здоровый? Или мы его лечить начнем? А мы можем. Это был первый вопрос. И второй. Вам не трудно сейчас приехать на Лубянку? И потом, у него целый чемодан денег.
Мне показалось, что носок сам по себе заполз обратно наверх, и мы попрощались.
До сегодняшнего вечера я никогда не думал о Семёнове как о клиническом идиоте. Известный московский банкир полтора года назад действительно ушел в бега, и мы с тех пор общаемся по скайпу. Для чего этот умный и одновременно хитрый человек прилетел в Москву (или улетал из Москвы?) с целым чемоданом денег? Он был заочно арестован Басманным судом и прекрасно понимал, что следующие восемь-десять лет проведет без круассанов на завтрак и некоторых сотрудниц модельного агентства «Элит» на ужин. Зотов точно подметил: клиент сошел с ума, съел разом весь мельдоний страны и полностью ох… ох… короче, ох как неправ.
На входе в организацию висело крылатое изречение товарища Дзержинского про идеал чекиста с горячим сердцем, холодным мозгом и чистыми руками. В просторном кабинете, куда меня завел встречающий Джеймс Бонд на побегушках, на стене висел одинокий Феликс Эдмундович с горячим сердцем, а еще четверо с чистыми, надо полагать, руками сидели вокруг письменного стола. Сергея Николаевича среди них не было. Очевидно, он уже где-то лежал с холодным мозгом. Носок медленно пополз вниз.
— Александр Андреевич, я Зотов, — молодой человек с приятной улыбкой протянул мне руку. — А почему вы не здороваетесь с вашим клиентом?
Не успел я выдавить из себя ночное удивление, как один из присутствующих вскочил на ноги и (по вскоре ставшей понятной причине) задребезжал рваным фальцетом:
— Вы видите! Даже господин Добровинский меня не узнает. Я же говорил вам, что я — это совсем не я! Я уже послу написал эсэмэску: завтра утром разразится феноменальный международный скандал. То, что вы делаете, ужасно! Я не знаю никакого Сергея Николаевича Семёнова! Я банкир Сергей Семёнов с потрясающей репутацией, меня знает вся Латвия, Рига и пол-Москвы. Господин Добровинский, умоляю вас, объясните им. Будьте моим адвокатом, умоляю…