Клюшками балуемся
В русском гольфе все свои, но этих своих становится все больше. Геннадий Иозефавичус прошел с героями «Татлера» все восемнадцать подмосковных лунок.
С Кононовыми я познакомился на берегах Лицзян, под Гуйлинем. Вы тоже эти места знаете: лысые скалы на берегах черной реки – типичный образ Китая, столь же хрестоматийный, что и Великая стена.
В день знакомства все мы – Владимир и его жена Ира, лицо «Времени» Катя Андреева, я и еще несколько занесенных на Восток путешественников – должны были лететь над скалами на воздушном шаре. Погода резко испортилась, пошел дождь, и желание куда бы то ни было ехать и тем более лететь начисто пропало. Впрочем, организаторы настаивали: ливень и низкие тучи со всполохами молний не представлялись им достаточными причинами для отмены тура, деньги возвращать им совсем не хотелось. И мы дали слабину. Все, кроме одного. Кононов выступил в роли «мистер Здравый Смысл» и просто запретил нам рыпаться: «Ребята, я управляю вертолетом, я точно знаю, чего ждать от такой погоды». И мы остались с вертолетчиком и его опытом, а шар – с другими пассажирами – полетел прямо на грозу.
Поругивая Кононова за чрезмерную осторожность, мы вернулись в отель дегустировать разлитый в черный хрусталь Rémy Martin Rare Cask и через пару часов увидели на экранах телевизоров горящие останки воздушного шара. Нашего воздушного шара. Никто из находившихся в гондоле не спасся.
В гольфе на старте все игроки равны — тому, чей гандикап скромнее, дают фору.
Вот тогда я Кононова не просто зауважал, а как-то даже полюбил. Как не полюбить спасшего тебя человека?
Потом мы не раз путешествовали вместе по любимой Кононовыми Франции, где училась старшая из двух дочерей, Маша. Бывал я и в усадьбе генерала Глебова Знаменское-Раёк, построенной некогда гениальным Львовым неподалеку от Торжка и Кононовыми возвращенной к жизни.
А вот в последнее время мы видеться стали редко. И не потому, что из бизнеса – что-то про нанотехнологии – Кононов ушел в депутаты Госдумы, а оттого, что вместо любимого мною спорта – туризма по пятизвездочным отелям – выбрал себе другой, гольф. И Ира, и даже младшая Катя – почти все Кононовы ушли в поля, оставив друзей, не машущих клюшками, в положении брошенных отцом семейства детей. В Шотландии неиграющих жен гольфистов зовут гольф-вдовами (мужей они видят лишь изредка). Следуя той же аналогии, оставшиеся за воротами гольф-клубов товарищи должны зваться гольф-сиротами. В общем, je suis golf orphelin!
К гольфу Владимир Кононов примерялся давно. Ему, почти профессиональному автогонщику, вертолетчику со стажем и уверенному любителю-горнолыжнику, какой-то земной вид спорта был необходим. Земной, но не приземленный, и гольф стал ровно тем, что нужно, особенно в свете новой политической карьеры Владимира. Как оказалось, умами и мышцами парламентариев завладели вовсе не любимый первым президентом теннис и не почитаемое президентом вторым дзюдо. Они играют в гольф. Им увлечены и председатель шестой Думы Сергей Нарышкин, и заместитель его Александр Жуков, и олимпийская чемпионка Светлана Журова. В каждой фракции уходящей Думы были гольфисты: Сергей Катасонов представлял ЛДПР, Михаил Сердюк – справороссов, Леонид Калашников – коммунистов. Самым сильным был Сергей Петров – из «Единой России», естественно. Иной чемпионат, в котором Кононов участвовал, был похож на заседание совета Думы, только пеший и на свежем воздухе. Гольф всегда был спортом политиков. В смысле везде. Во всем мире. Но не в советской России, где, как известно, не только гольфа, но даже секса не было, а политики решали вопросы за бильярдным столом и в парилке. По гольфу страдали только послы классово чуждых стран да друг всех генсеков Арманд Хаммер, настойчиво пытавшийся подарить Советскому Союзу поле с лунками. Никак товарищ Хаммер не мог понять, что клюшка и мяч для нас – реквизит русского хоккея, а гольфы – это такие длинные детские носки. Первый российский загородный гольф-клуб был построен мидовским управлением по обслуживанию дипкорпуса, легендарным ГлавУПДК, лишь после развала Союза: в начале девяностых дипломатическая братия и примкнувшие к ней представители разных импортных компаний были готовы пойти на любые ухищрения, лишь бы в стране появилось поле. Оно появилось. И рубленные из бревен дачи при нем. И приличный ресторан с пивом и гамбургерами. И даже гостиница, оперировать которой взялась компания Le Meridien. Для девяносто четвертого года все это было невероятной роскошью.