Форбсреалист
На пятую годовщину своего музея миллиардер Алексей Ананьев провел в нем ревизию и переучет. Обнаружилась самая богатая коллекция советского искусства в России.
Все началось со свадьбы. Вернее, со «Свадьбы». В 2002 году совладелец компании «Промсвязькапитал» Алексей Ананьев купил картину, которую Юрий Кугач, «деревенщик», сталинский лауреат, народный художник-долгожитель, написал за два года до этого. Именно со «Свадьбы» Ананьев и ведет отсчет своей коллекции. Она висит в одном из залов его Института русского реалистического искусства. Но вовсе не на почетном месте, а там, где положено, согласно строгой концепции основателя.
Свой институт Ананьев открыл в 2011‑м в одном из краснокирпичных корпусов бывшей ситценабивной фабрики на Дербеневской. Теперь тут крупнейшая в стране коллекция советского и русского искусства ХХ века. Денег на него семидесятый номер рейтинга «Форбса» не жалеет. Например, три года назад купил на Sotheby’s знаменитую картину Георгия Нисского «Над снегами» за три миллиона долларов. Могли ли представить певцы тонких, как колоски, сосен в русском поле, уловов на Дальнем Востоке и прочих вечеров в Севастополе, сколько будут стоить их холсты?
Я специально пришел на встречу в институт часа за полтора, хотел посмотреть спокойно, что они тут натворили. В конце прошлого года, по случаю пятилетия ИРРИ, постоянную экспозицию полностью переформатировали. Новую архитектуру разработали Игорь Чиркин и Павел Пришин из бюро Project Eleven, концепцию — модный художник Андрей Шелютто и дизайнер Ирина Чекмарева. Собрание разделили по эпохам, на каждом из трех этажей — своя. На третьем — русские художники наших дней, на втором — мастера второй половины прошлого века, а на первом — самое дорогое, Союз русских художников, ОСТ и прочие современники двух вождей после дождя. Ситценабивной ИРРИ стал арт-пространством уровня самых классных галерей Америки и Европы. Сейчас там идет выставка «Рассказы» о Дейнеке, Грабаре, Пименове, Попкове. Запущены образовательные программы и квесты, в том числе для детей.
Где-то между «Свадьбой» и вождями ко мне подходит дама с шалью на плечах, здоровается, спрашивает, как мне тут. Заводим разговор. Она представляется: «Дарья». Да, жена Алексея Ананьева. «Извините, — говорю. — Я не знаю вас в лицо». Она улыбается: «Ничего страшного, мы люди непубличные».
Так и есть. Пятидесятидвухлетний Ананьев — человек загадочный. Да, его Промсвязьбанк — один из крупнейших в стране. Алексей и его младший брат Дмитрий (он — председатель правления Промсвязьбанка) замыкают форбсовскую тройку самых богатых кланов России: два с половиной миллиарда долларов на двоих. Но о самом предпринимателе мало что известно. С фотографий смотрит суровый бородач.
Он воплощение большой советской мечты, сам как герой соцреализма. Московский мальчик с окраины. Отец занимался ремонтом киноаппаратуры, мама — инженер-проектировщик металлургических предприятий. «Папа работал всегда на двух, на трех работах, — вспоминает Алексей. — У него выходных летом не было: показывал фильмы на кинопередвижке в парках. Поэтому даже если случался отпуск, то он не всегда совпадал с маминым. Нам удалось поехать всем вместе, только когда я окончил четвертый класс. У нас был старенький «Москвич», и мы отправились на Десну, под Черниговом. Неделю жили на берегу реки в палатке».
Мама Елена Васильевна сыновей гоняла так, чтобы ни минуты свободной. «После школы я от ВДНХ должен нестись на «Аэропорт»: там баскетбол, — рассказывает Ананьев. — С баскетбола — на Таганку, в музыкальную школу. Домой возвращался около десяти вечера — и вперед, делать уроки!»
Алексей ходил и в художественную школу. Вкус и чутье были заложены именно тогда. Хотя первое настоящее потрясение испытал еще до художки. Приятель из пионерского лагеря рассказал, как классно в Третьяковской галерее. Ананьев пришел — а там, само собой, очередь. Зима, мороз. Но отстоял несколько часов. Не зря. Потрясением стало «Явление Христа народу». «Многие картины я прекрасно знал по учебникам, по репродукциям, а «Явление» увидел впервые. И еще все эти эскизы Иванова к картине, целый зал…»
«А почему тогда после художественной школы не пошли в училище?» — спрашиваю я. «У меня не было никаких иллюзий. Я понимал, что таланта у меня нет. Могу быть художником на любительском уровне».
И умница Ананьев решил заниматься языком. Ходил на курсы английского. Он чистый гуманитарий, математику не любил и не понимал (в отличие от брата, который успешно отучился в МАИ). Алексей решил подавать документы в Иняз имени Мориса Тореза — по советским меркам очень престижное заведение. Поступал по квоте детей рабочих.