Валерий Лукин
Главный архитектор Эрмитажа родился на третий день войны — и провел всю блокаду в Ленинграде. О том, как работал на Дворцовой больше тридцати лет, курировал реконструкцию Главного Штаба и строительство фондохранилища в Старой Деревне, он рассказал в октябре фотографу музея Юрию Молодковцу. 30 ноября Валерий Павлович ушел из жизни.
Вы родились 25 июня 1941 года и блокаду провели в городе — что вы о ней помните?
Мама рассказывала, как отец сразу после начала войны ушел воевать на Ленинградский фронт, мы с ней остались вдвоем в доме на Казанской, 35, и она категорически отказалась отправить меня в эвакуацию. Вскоре отца через лобовое стекло его грузовика в упор расстрелял «Мессершмитт». А я отползал всю войну тут — в Ленинграде. Многие объединялись с соседями в одной квартире — и это помогало выжить. Помню, как мать не разрешала мне смотреть на трупы с вырезанными голенями и мягкими частями тела, которые лежали на переулке Антоненко, — это было в самом конце 1943-го — начале 1944 года, перед наступлением наших войск, снявших блокаду. Хотя я был совсем малыш, помогал маме толстым карандашом выворачивать с изнанки пальчики в перчатках, которые она шила на машинке «Зингер» — за эту работу она получала паек на военном заводе.
Когда вы пришли в Эрмитаж?
Впервые — еще в 1964-м, сразу после окончания художественного училища, — реставратором мебели. Я быстро понял, что хочу быть архитектором, окончил ЛИСИ, построил несколько зданий, однажды зашел к знакомым в Эрмитаж, где встретил в коридоре тогдашнего директора музея Бориса Борисовича Пиотровского. Он вдруг попросил разработать проект новой входной группы для посетителей в Зимнем дворце. Я придумал сделать подземный вход в музей через собственный садик напротив Адмиралтейства — практически ту же идею позже реализовали в Лувре. И когда Борис Борисович увидел этот проект, он пригласил меня стать главным архитектором Эрмитажа.