Ирина Богачева
Меццо-сопрано номер один Ленинграда 1970–1980-х, для которой Дмитрий Шостакович написал цикл песен на стихи Марины Цветаевой, встречает свое 80-летие на сцене. Она и сейчас поет партию Графини в «Пиковой даме» в Мариинском театре — его солисткой Ирина Петровна стала в 1965 году.
Вы родились в Ленинграде в предвоенном 1939-м. Какие следы оставила блокада в детской памяти?
Вскоре после начала блокады мама вывезла меня, двухлетнюю, из Ленинграда по Ладоге в Костромскую область, где жили ее родители и родители папы. Удивительно, что, будучи уроженцами одного города, мои родители повстречались в Ленинграде, познакомившись в трамвае. О блокаде мы узнали уже из папиных рассказов, хотя он не любил говорить о страшных пережитых годах. Всю блокаду отец оставался в осажденном городе, и мама не узнала его, когда он приехал забирать нас после войны. Она шла за водой, вдруг подъезжает телега, в которой сидит какой-то изможденный человек: «Таня, Таня!» Он и говорил-то вполсилы. Мама только по бобровому воротнику узнала своего Петю. Помню, как папа мне однажды рассказал: «Доченька, ты ведь меня спасла». — «Как?» — «Ты была у нас непослушная, и, когда до войны тебе давали булку с маслом, ты съедала только масло, а остальное бросала за печку». И во время блокады он случайно обнаружил за печкой в нашей квартире склад булочек и хлеба. Папа был доктором наук, заведовал кафедрой в Политехническом институте. Человек яркой судьбы и невероятных пристрастий, он обожал искусство, даже что-то играл в Театре комедии. Среди его друзей были только артисты — это его вдохновляло. У меня, наверно, от него развилась страсть к искусству.
Но почему вам захотелось попасть именно в мир оперы?
Помню, как еще в седьмом классе я с мамой пошла в Мариинский театр на «Пиковую даму» Чайковского с Софьей Петровной Преображенской в партии Графини — и совершенно сошла с ума от этого спектакля. Преображенская покорила меня своим голосом и видением образа. Я подумала, что, конечно, должна петь в этом театре и именно эту партию. А в нынешнем году — уже пятьдесят пять лет моей работы в Мариинском театре. Графиня — это и фатум, и страсти, и смерть, и ум. И красота, безусловно.