Глеб Калюжный и Юрий Стоянов
Любимый динамический дуэт Стоянов — Калюжный снова в деле (и не только на нашей сентябрьской обложке!). Создатель лучшего скетч-шоу девяностых—нулевых «Городок» и краш, выросший на наших глазах в звезду российского A-листа и рэпера с десятью альбомами, сыграли главные роли в сериале «Трепачи» — важном комедийном релизе этой осени на Premier.
Бадди-муви о том, как юный стендапер и полузабытый советский писатель-сатирик встречаются (благодаря Розе Хайруллиной!) и переписывают судьбы (и шутки!) друг друга, — это идеальный кастинговый мэтч благодаря экранной химии Юрия Николаевича и Глеба: эти двое могут и в вампирскую сагу, и в Назад в будущее, и в Малыша и Карлсона.
Юрий Стоянов
Патриарху и амбассадору интеллигентного юмора наш респект и любовь за легендарное скетч-шоу «Городок»: зарисовки про Сатурна, которому больше не наливать, и нового русского, который покупает открытку на день рождения друга — Марка Шагала за 100 тысяч долларов налом (были времена!). Поэтому мы так рады триумфальному возвращению Стоянова на экраны кинотеатров и ноутбуков после успеха сериала «Вампиры средней полосы»! Теперь ждем его вместе с Глебом Калюжным в «Трепачах» — большая премьера платформы Premier запланирована на 21 сентября. Редактор Алена Анисимова встретилась с Юрием Николаевичем в селе Ромашково, чтобы обсудить, почему женский стендап — в топе и узнать о самом главном (спойлер: скворцы прилетели!).
Как культовая передача 1990-х «Городок» стала референсом и начала новую жизнь в мемах и тиктоке
Вы просто нарасхват, а дуэт Стоянов — Калюжный все обожают: большой осенний запуск Premier — сериал «Трепачи» — построен именно на вашей динамической паре с Глебом. Как думаете, это «Вампиры средней полосы» перезагрузили вашу карьеру?
Я очень боюсь это анализировать, но да, сериал стал народным. И я безумно благодарен шоураннеру Леше Акимову, что сценаристы писали роль Святослава Вернидубовича Кривича, главы клана вампиров из Смоленска, именно на меня. Причем не говоря мне об этом.
Саспенс! Вас не предупредили?
Сначала мне предложили сыграть Святослава Вернидубовича. И только когда я согласился, признались, как на самом деле сочиняли роль! Оказывается, у сценарной команды «Вампиров» одним из референсов был наш «Городок»! И они все время пересматривали его выпуски. А я-то думаю: что это у меня роль тысячелетнего вампира Кривича так легко ложится, как масло на хлеб, — вообще ноль усилий.
И да, с одной стороны, между финалом «Городка» и Святославом Вернидубовичем у меня 60 проектов и 9 лет. Но с другой стороны, действительно, все эти годы дефицит серьезных ролей существовал. А вот стали ли именно «Вампиры» перезагрузкой, не знаю. Я как работал, так и работаю.
Обычно комики хотят стать успешными драматическими артистами. У вас наоборот: отслужив 18 лет в БДТ, вы ушли в сатиру и стали всенародно любимым юмористом. И долгие годы мы все любили вас именно в этом амплуа. Сейчас новый уровень: драмеди-роли патриархов в вашем исполнении — сразу хит.
Святослав Вернидубович — не Джеймс Бонд, не рэпер, а шаркающий ногами плохо одетый старик с длинными ногтями и зачесанными вперед волосами. И это зашло! Обычно молодые смотрят молодых. А тут вдруг молодежи стали интересны те, кому 60 с гаком: считаю это и своей заслугой! Может, так сложилось, потому что интерес взаимен: я никогда не чурался ходить на шоу к молодым ребятам, хотя и избирательно. Нет, я не старался, как говорил Маяковский, «задрав штаны, бежать за комсомолом». Я шел, потому что мне было важно их понять. И если посмотреть статистику, то в YouTube шоу с моим участием набирают миллион просмотров, мне это очень приятно.
Могла бы сейчас существовать такая передача, как «Городок»? Сатирический проект, но с пронзительной и лиричной интонацией занял бы первый номер на вкладке в тренде?
«Городок» сейчас невозможен по нескольким причинам. Но не потому, что эта передача не вписалась бы в тренды YouTube, из-за того что наши сатирические сюжеты могли быть грустными, да еще и с лирическим финалом. Дело в другом: «Городок» был партнерским проектом, придуманным двумя людьми, — моим другом Илюшей Олейниковым и мной. Ни в каком другом составе «Городок» быть не может. Мой партнер незаменим (актера Ильи Олейникова не стало в ноябре 2012-го, тогда же перестал выходить «Городок», существовавший с 1993 года. — Прим. ред.). Да и наш дуэт сложился уникально: мы выстрадали даже не сам продукт, а то, как шли к нему.
Представьте: начало 1990-х. Одна страна — СССР — умерла, вторая никак не могла родиться. Люди жили безумно тяжело. А двум ребятам, нам с Илюшей, вдруг повезло: у нас была любимая работа, и за нее платили деньги. Так «Городок» стал нашим «извините» перед теми, кому было по-прежнему плохо. А еще «Городок» — это попытка примирить прошлое с настоящим: объединить две страны — одна ушла, а вторую мы пока не понимали, хотя уже жили в ней. Мостик из минувшего в абсолютно непонятное будущее. Отсюда — лиризм и грусть «Городка».
То есть «Городок» — про сострадание?
Естественно. И это очень в традиции российского юмора: он не про гэги, заточенные только на хохот. Русский народный юмор часто рождался из боли и желания рассказать, как плохо живется, но — комическими средствами! С таким вот подмигиванием, прищуром и какой-то слезой в финале. Так что «Городок» — это не наше с Ильей Олейниковым ноу-хау, а именно традиция. И не только российская, кстати, но и чаплинская.
Или что-то из Бориса Рыжего — «Как хорошо мы плохо жили».
(Улыбается.) Знаете, в 1990-е на ТВ отсутствовало слово «нельзя». Новое (постсоветское!) телевидение еще не было построено, оно только начиналось и само про себя ничего не знало. Все было можно — не поощрялись только скука и бездарность. Не было форматов, и мы с Ильей Олейниковым, как и все тогда, их изобретали. И мы придумали «Городок» — как маленькое кино на телевидении. Не короткий метр, а именно маленькое кино. Кино о нашей вечной, безумной и невзаимной любви к большому экрану, кинематографу. И полной в нем невостребованности (с распадом СССР разрушилась и построенная на плановой экономике киноиндустрия, фильмы практически перестали снимать. — Прим. ред.).
Вы думали тогда, над чем можно смеяться, а над чем не стоит?
Цензуры тогда на телевидении практически не было. Но существовала, хотя и не у нас в «Городке», самоцензура, и не знаю, что печальнее на самом деле. Ведь самое страшное — когда тебе еще не сказали «нет», а ты уже сам себе все запретил. Правда, в молодости я путал самоцензуру с воспитанием и нравственными принципами. Но делали мы «Городок» безоглядно: не проклинали и не плевали в прошлое, смеялись над настоящим и побаивались будущего. На этих трех китах строился «Городок»! И по всем этим параметрам он стал невозможен. Но парадокс в том, что «Городок» жив и не устарел. Если бы устарел, то не был бы разобран на мемы и короткие сюжеты тик-током, соцсетями и вообще интернетом.
Раз мы заговорили о нравственных принципах: какие темы в юморе у вас под запретом? За что вы бы сами себя отменили?
Не все знают, что актер Эдди Мерфи изначально стендапер — и грандиозный. Так вот у Мерфи есть пародия на его друга — великого музыканта Стиви Уандера. И она вся строится на том, что Уандер слепой. Буквально все шутки, которые можно из этой темы выжать. И да, я понимаю, что эта пародия очень талантливо сделана, я над ней смеюсь. Но я бы так не смог. Сработал бы внутренний тормоз, основанный на моих представлениях о том, что можно и что нельзя. Я не смог бы подкинуть кошелек нищему. Не смог бы заставить пробежать инвалида за деньги. Вообще все, что связано с этой гранью — оскорбить и посмеяться — для меня не существует.
Про что, как вам кажется, современный юмор?
Современный юмор построен, конечно, на биографии самого комика. Например, стендап — очень личная штука: это исповедь по природе своей, по жанру, сколь бы ни был издевательским ее текст. При этом стендап — не про глубину. Бывает, смешит удачно, бывает — скабрезно и запредельно. Но ключевое — смешит, эти механизмы востребованы. Мы в «Городке» использовали совсем другую механику, но что тут сравнивать — времена меняются. Новое поколение не обременено нашими комплексами: молодые — свободнее. Но и не обременено нашим образованием, прочитанными книгами, увиденным и выстраданным.
Почему новый сериал «Трепачи» стоит посмотреть всем начинающим стендаперам и при чем здесь Жванецкий
В новом сериале Premier «Трепачи» вы играете полузабытого писателя-сатирика Вячеслава Соколова: когда-то знаменитость в СССР, он на мели и сдает комнату начинающему стендаперу Дане в исполнении Глеба Калюжного. Вместе им удается достичь успеха в стендапе, потому что опытный автор помогает новичку писать и докручивать шутки.
Кстати, слово «Трепачи» для сериала предложил я. Изначально проект назывался «Стендаперы». А мне нравится слово «треп» — оно очень теплое, наше и смыслы в нем заложены самые разные — есть и плюсы, и минусы, и подводные камни. Я даже когда-то предлагал Славе Дусмухаметову (креативному продюсеру ТНТ. — Прим. ред.), человеку, который и создал современный юмор на телевидении, это слово использовать для передач со стендапом. Но тогда оно не зашло, зато пригодилось здесь.
Вам пришлось изучать стендап для подготовки к роли? Или вы были в материале?
Я давний зритель стендапа: на концерты не хожу, но смотрю много записей. И выше всего сейчас я ставлю женский стендап! Считаю, именно женщины лидируют. Мужской стендап стал фекальным, грубым, самовлюбленным, с перебором мата и грязи. Да, он превратился в бизнес и хорошо продается, но искусства там стало мало. А в женском стендапе есть невероятная трепетность и точность. Я умираю от смеха, когда их слушаю.
Как думаете, почему именно сейчас женский стендап стал номером один?
Женщинам есть что рассказать — и наконец они могут высказаться, ведь раньше их мало слушали. Это, если хотите, женский реванш. Он очевиден в режиссуре, операторском искусстве и вот в стендапе. Женщин-авторов, рассказывающих на сцене свои шутки, прежде почти не было. Даже возникло идиотское предубеждение, что женщины и профессиональное чувство юмора идут рядом, но не вместе.
В «Трепачах» есть мысль, что стендаперы — наследники по прямой писателей-сатириков. Вы согласны?
Вообще бывают писатели, бывают сатирики, а бывают тире. (Смеется.) Кстати, вы знаете, кто назвал Жванецкого лирическим сатириком?
Нет.
Георгий Александрович Товстоногов, главный режиссер Большого драматического театра, в котором я 18 лет проработал. Товстоногов обожал Михаила Михайловича. А Жванецкий — безусловно крупнейший наш стендапер. Во-первых, Жванецкий писал авторский материал. И этот материал был выстрадан. А во-вторых, мы не можем представить рассказы и миниатюры Михаила Михайловича вне его интонаций и исполнения. Он самый парадоксальный, великий и гениальный писатель (и человек!) для меня. Я бы поставил здесь точку. Жванецкий — гений. Дальше идут талантливые коллеги.
Интересно, сам Жванецкий понимал, что он отец стендапа?
Мы с Михаилом Михайловичем никогда не говорили про его отношение к стендапу, хотя он все это застал. Знаю, что Сеня Альтов, например, очень приветствовал появление Comedy Club, как и я. В сатириках нашего поколения не было страха перед новым способом шутить. Независимо от возраста, когда ты встречаешь что-то талантливое, то есть желание не поучить, а поучиться.
А у вашего героя, советского сатирика из «Трепачей», есть желание поучиться чему-то у молодого стендапера, персонажа Глеба Калюжного?