Алина Кугуш
Алина Кугуш — коллекционер медиумов и чемпионка по мультидисциплинарности. Выпускница Академии художеств и школы современного художника фонда «Про Арте» проектирует сайт-специфик-инсталляции в Петропавловской крепости «Невеста». 21х29 см, акварель, бумага, 2020 и Музее-квартире Набокова, показывает живопись и устраивает перформансы (с арт + фэшн-костюмами!) в главных галереях современного искусства — MYTH, NameGallery, AIR (Art.ITMO) и выставляет черных лебедей в пространстве «Ц-1» в Москве, а пиксельного мотылька — в Bayt AlMamzar в Дубае. Поговорили с Алиной о том, какое положение мода занимает в ее художественной практике, а также о Мюглере, Готье и лучших портретах ёкаев.
Ты оперируешь фэшн-кодами — у тебя в перформансах и инсталляциях задействованы костюмы и мейкап, а некоторые из твоих платьев, например, из проекта House of Bugs, вообще напрямую вдохновлены коллекцией Mugler 1997 года!
Всё! Mugler назван, интервью можно заканчивать! Вообще, в детстве родители наряжали меня достаточно своеобразно, потому что мои родители — художники. Например, у меня было платье с синей розой. В моих воспоминаниях она, конечно, огромная. Но зачастую денег хватало только на половину наряда. Поэтому у меня несколько настороженное отношение к фэшн-индустрии. Долгое время мне казалось, что мода — это классовая история. Лишь последние пару лет я начала разворачиваться к ней как к виду искусства. Раньше я думала: зачем смотреть показы, если все равно не сможешь это купить? Приезжая на Уделку, можно было собрать не менее интересный наряд. Формы, текстуры, конструкции доступны и так.
Да, это как в концептуальном искусстве, когда видишь концепцию, то ты уже владеешь ею. И также с коллекцией: она состоит из концептуальных приемов, идей дизайнера, которые существуют вне коммерческого поля владения.
Ну, подожди, у кутюра еще есть ценность в том, как это сшито. В виртуозном мастерстве шитья. Например, я бы сказала, что я свои платья для перформансов мастерю, а не шью. И я никогда не смогу шить как Готье.
К тому же мне интересна не столько мода, сколько история костюма и создание образа.
И здесь мне важнее какое‑то шаманское значение: костюм как посредник и медиатор. Вещи, которые я создаю, принадлежат моему художественному мифологическому миру. Чтобы работать с этим, нужно не только оставаться восприимчивой к зову образа, но и уметь возвращаться в обыденный мир. Например, когда я на выставке становлюсь незабудкой или мотыльком, или цветочной картой, то это лишь инструмент, своего рода театральная маска. Потом я развоплощаюсь.