Нейробиолог СПбГУ о том, почему вернулся в Россию после работы за границей

Санкт-Петербургский университетНаука

«Чтобы быть счастливым, надо заниматься любимым делом»

Директор Института трансляционной биомедицины СПбГУ Рауль Гайнетдинов в школьные годы решил стать врачом-исследователем, а через несколько десятилетий оказался в авангарде создания новых подходов к лечению заболеваний мозга.

Автор: Юлия Коткова

Архив СПбГУ

Сегодня Рауль Радикович Гайнетдинов, заведующий лабораторией нейробиологии и молекулярной фармакологии Санкт-Петербургского университета, является одним из лидеров в изучении системы дофамина и недавно открытых рецепторов следовых аминов. В рамках своих исследований ученый разрабатывает лекарства для лечения психиатрических и неврологических заболеваний: шизофрении, депрессии, болезни Паркинсона и многих других. Нейробиолог также сотрудничает с фармакологическими компаниями разных стран и помогает им выводить на рынок инновационные препараты, способные без побочных эффектов устранять проявление психозов у пациентов с болезнями мозга.

В интервью журналу «Санкт-Петербургский университет» Рауль Гайнетдинов рассказал, чему учился у нобелевского лауреата Роберта Лефковица, почему вернулся в Россию спустя почти 20 лет работы за границей и в чем заключается его личный секрет счастья.

— Рауль Радикович, о какой профессии вы мечтали в юные годы?

— Я родился в семье врачей и с детства был вовлечен в медицину. Всегда считал, что буду заниматься только ей. Однако все мои родные были практикующими врачами, а мне хотелось чего-то более творческого, хотелось заниматься именно исследованиями. Уже тогда я думал о том, чтобы работать в экспериментальной медицине, хотя еще не понимал, как смогу реализовать эту идею на практике. Я знал, что пойду в медицинский вуз, но буду не обычным врачом, а именно врачом-исследователем.

— И вы успешно осуществили эту мечту: сначала окончили Второй Московский медицинский институт, а затем получили степень кандидата медицинских наук в Российской академии медицинских наук. Продолжить научную работу вы решили в постдокторантуре Университета Дьюка в США. Почему сделали такой выбор?

— В 1992 году я защитил кандидатскую диссертацию и искал возможности заниматься наукой в России. Довольно длительное время пытался остаться в стране, но, к сожалению, тогда наблюдался серьезный недостаток финансирования научной сферы. К тому же не было возможности применять в исследованиях новые молекулярно-биологические и химические методы. В 1996 году я понял, что не могу так работать, и написал письмо мировому специалисту в области изучения дофамина, моему будущему учителю профессору Марку Карону, с которым тогда уже был знаком. Он сразу пригласил меня в качестве постдока в Университет Дьюка. Таким образом я, а также моя жена и одновременно ближайшая коллега Татьяна Сотникова оказались в Америке и приступили к исследованиям.

— Как работа в США отразилась на вашем научном пути?

— Я получил там огромнейший исследовательский опыт. Все благодаря тому, что вошел в команду двух великих людей, самых уважаемых биохимиков в мире — уже упомянутого мной Марка Карона и будущего нобелевского лауреата Роберта Лефковица (получил премию по химии «за исследования рецепторов, связанных с G-белками» в 2012 году. — Прим. ред.). Я многому у них научился, даже манере общения.

К тому же когда я приехал в Америку, там произошла геномная революция: фармакологи получили возможность работать с нокаутными мышами и крысами — такими, у которых выключены определенные гены. Марк Карон как один из самых передовых ученых быстро организовал виварий с большим количеством таких линий животных. В лаборатории ученого не хватало человека, который бы разбирался в специфике работы с ними. И я занял это место, так как в России получил нужные навыки. Мои знания помогли мне быстро включиться в тематику исследований, и я смог подробно изучать генетически измененных мышей и крыс.

При этом параллельно научился работать и с клеточными культурами. Благодаря коллегам по лаборатории освоил множество биохимических и молекулярных технологий.

— Вы проработали в Университете Дьюка 12 лет, а после перешли в Итальянский технологический институт в Генуе. Почему решили переехать в Италию?

— В Америке нам с Татьяной было неуютно. Работать там, конечно, хорошо, а вот стиль жизни, культура не подходили. Я еще с 1996 года думал: немного поработаю в США и вернусь в Россию. Шутил, что просто раз в году уезжаю в командировку в Америку на 11 месяцев. Так прошло 12 лет, и тогда мы с женой решили переехать.

Приехать обратно в Россию, к сожалению, по-прежнему было невозможно — в 2008 году в стране еще не появились условия для того, чтобы полноценно вести научную работу. Так что мы стали искать место, которое было хотя бы ближе к дому, чем США. Так и оказались в Италии. В Генуе как раз открылся технологический институт, аналог «Сколково», и меня пригласили туда работать.

— Там в качестве ведущего исследователя отдела нейронаук и технологий мозга вы вели научные проекты на протяжении нескольких лет, а в 2013 году наконец достигли своей цели и вернулись в Россию. Как это случилось?

— Уже когда я работал в Италии, в России появились перспективы для работы на мировом уровне. Мне поступили предложения из Российского научного фонда и «Сколково», а ректор Санкт-Петербургского университета Николай Михайлович Кропачев пригласил меня в СПбГУ. Очень скоро Университет стал для меня родным местом, как и Петербург, в который я по-настоящему влюбился.

Некоторое время я параллельно был профессором в «Сколково», ездил туда читать лекции. Но основную работу с тех пор веду в Санкт-Петербургском университете. И до сих пор рад заниматься наукой здесь! Именно в СПбГУ я получил серьезную поддержку: для моих исследований создали лабораторию нейронаук и молекулярной фармакологии и построили виварий для нокаутных мышей. Мне обеспечили идеальные условия для ведения научных проектов с соблюдением всех мировых стандартов.

— Бытует мнение, что сегодня за границей ученые могут рассчитывать на лучшие условия работы, нежели в России. По вашему опыту, это действительно так?

— Если говорить об Америке, то сейчас там условия для научных исследований меняются в худшую сторону. В 1996 году, когда я только приехал в США, там действительно был научный рай. Но в настоящее время в стране снизились объемы финансирования научной сферы, поэтому ученым становится все труднее. Я же, работая в старейшем университете России, сегодня имею возможность в полной мере реализовывать научный потенциал, причем даже в лучших условиях, чем были у меня в американской лаборатории.

— В Институте трансляционной биомедицины СПбГУ вы продолжаете свои многолетние исследования дофамина и рецепторов следовых аминов. Когда и почему ваш научный интерес обратился именно к ним?

— Меня привлек дофамин, потому что это гормон удовольствия, движения, внимания, а еще он участник огромного количества заболеваний мозга. Например, при шизофрении много дофамина, при паркинсонизме — мало, при депрессии также происходят изменения в системе дофамина.

Изучением этого гормона я занялся еще во время обучения в Институте фармакологии Российской академии медицинских наук. Моим научным руководителем там был Кирилл Сергеевич Раевский, самый передовой в России специалист в области исследования антипсихотиков — веществ, которые блокируют один из подтипов дофаминовых рецепторов, за счет чего снижают избыточное воздействие дофамина на нейроны в головном мозге. Вместе с Кириллом Сергеевичем в рамках моей кандидатской диссертации мы искали новые антипсихотики, у которых не было бы побочных эффектов, в отличие от тяжелых препаратов вроде галоперидола. Впоследствии научный руководитель познакомил меня с лучшими зарубежными профессорами, которые тоже исследовали дофамин. От них я получил колоссальное количество знаний и еще сильнее увлекся дофаминовой системой. А когда я был в Америке в Университете Дьюка, ученые открыли рецепторы следовых аминов — «двоюродных братьев» дофамина и серотонина. Эти вещества долгое время оставались неизученными, потому что научное сообщество не знало, что в организме существуют рецепторы для них. В 2001 году все изменилось, и команда, совершившая открытие, обратилась к моим американским учителям за помощью, потому что они были лучшими специалистами в мире по рецепторам. Марк Карон и Роберт Лефковиц попросили меня заняться экспериментами. Так я и начал изучать, как работают рецепторы следовых аминов. Позже эти исследования «переехали» со мой в Италию, а затем и в Россию. Сегодня на основе данных, полученных в рамках тех работ, мы совместно с отечественными и зарубежными коллегами разрабатываем лекарства нового поколения для лечения заболеваний мозга.

— Какие глобальные цели ставите перед собой в этом направлении?

— Прежде всего, конечно, создать лекарства. Первое из них уже находится на третьей стадии клинических испытаний в Японии и Америке, то есть практически готово к выходу на рынок. Это антипсихотик, который воздействует на один из шести рецепторов следовых аминов, активных в организме человека, — TAAR1. Препарат не вызывает побочных эффектов и предназначен для устранения психозов при многих заболеваниях мозга, в том числе при депрессии, тревожности, шизофрении, болезни Паркинсона и болезни Альцгеймера. В зависимости от финансирования он может стать доступным на зарубежном рынке года через два-три.

Кроме того, научная группа, которой я руковожу в СПбГУ, сотрудничает с несколькими российскими фармакологическими компаниями. Правда, внедрение новых подходов к лечению болезней мозга в России идет медленнее. Для создания, тестирования и выведения инновационных лекарств на рынок требуются инвесторы, но отечественные фирмы пока опасаются вкладывать деньги в совершенно новые препараты. У них еще нет уверенности, что инвестиции окупятся. К тому же наши фармакологические компании не настолько большие, чтобы рисковать деньгами. Поэтому они выбирают более безопасный путь и работают с уже известными лекарствами. Тем не менее мы продвигаемся в работе по выводу препаратов, воздействующих на TAAR1, на рынок и сотрудничаем по этому направлению с небольшими фирмами, например с компанией «Экселлена».

Помимо этого, мы ищем партнеров, которые готовы финансировать наши исследования остальных пяти рецепторов следовых аминов. Мы изучаем, как они участвуют в развитии психиатрических и нейродегенеративных заболеваний и могут ли стать мишенями для новых поколений лекарств. В этой области наша научная группа является абсолютным лидером, в том числе по числу научных публикаций.

Рауль Гайнетдинов за работой. Архив СПбГУ

— За открытия, позволившие создать принципиально новые подходы для лекарственного лечения заболеваний мозга, в прошлом году вам присудили национальную премию «Вызов» в номинации «Ученый года». Повлияла ли эта награда на вашу работу?

— Да, появилась возможность привлечь внимание общественности и российского бизнеса к нашим разработкам. Удалось начать переговоры с одной крупной компанией насчет возможного сотрудничества.

— Уже более 30 лет вы занимаетесь наукой. Не возникало ли у вас когда-либо желания сменить область деятельности?

— Никогда. Еще с тринадцати лет я знал, что буду врачом-исследователем. Даже в голову не приходило, что могу заниматься чем-то еще.

— А что вы любите делать в свободное от исследований время?

— Мне нравится общаться с друзьями, играть в шахматы. А еще я люблю ездить на рыбалку.

— Вы производите впечатление по-настоящему счастливого человека. Возможно, потому что хорошо знаете, что такое счастье с нейробиологической точки зрения. В чем ваш личный секрет счастья?

— Во-первых, чтобы быть счастливым, надо заниматься любимым делом. Во-вторых, нужно стараться поднимать себе уровень дофамина и получать от жизни больше удовольствия.

Рауль Радикович Гайнетдинов

Научный руководитель Клиники высоких медицинских технологий имени Н. И. Пирогова СПбГУ, заведующий лабораторией нейробиологии и молекулярной фармакологии Университета.

В 1988 году окончил Второй Московский медицинский институт (Российский национальный исследовательский медицинский университет), в 1992 году защитил кандидатскую диссертацию в Институте фармакологии Российской академии медицинских наук (РАМН). До 1996 года являлся научным сотрудником РАМН.

С 1996 года вел исследования в США, с 2008-го — в Италии. В 2013 году по приглашению ректора начал работать в Санкт-Петербургском университете. При поддержке СПбГУ создал современный виварий, в который перевез из Италии коллекцию генетически измененных животных для проведения исследований с соблюдением мировых стандартов.

С 2015 года возглавляет Институт трансляционной биомедицины СПбГУ, где ученые, используя последние достижения генетики и молекулярной биологии, занимаются разработкой новых лекарственных средств для лечения заболеваний мозга.

Является автором 14 патентов и более чем 300 научных статей, опубликованных в ведущих научных журналах мира, включая Science, Nature, Cell и Proceedings of the National Academy of Sciences. Консультирует ряд международных фармацевтических компаний. Трижды входил в список самых высокоцитируемых ученых мира Web of Science Highly Cited Researchers в области фармакологии и токсикологии.

В декабре 2022 года удостоен благодарности президента РФ за многолетнюю добросовестную работу и заслуги в научно-педагогической деятельности. В 2023 году стал лауреатом национальной премии «Вызов» в номинации «Ученый года» за открытие принципиально новых лекарственных подходов к лечению болезней мозга.

Институт трансляционной биомедицины СПбГУ

Занимается изучением нейрохимических основ поведения, разработкой новых фармакологических веществ для терапии психических и нейродегенеративных заболеваний, оптимизацией алгоритмов нейропротезирования для их более успешного внедрения в медицинскую практику и многим другим.

В состав института входят восемь лабораторий: лаборатория нейробиологии и молекулярной фармакологии, лаборатория нейропротезов, лаборатория биологической психиатрии, лаборатория биологии синапсов, центр трансгенеза и редактирования генома, лаборатория биологии амилоидов, группа вычислительной биологии и центр алгоритмической биотехнологии.

Рауль Гайнетдинов со своей научной группой. Архив СПбГУ

Ученые Института трансляционной биомедицины СПбГУ выяснили, что блокирование работы одного из рецепторов следовых аминов — TAAR5 — приводит к снижению уровня тревожности и, вероятно, устраняет депрессию. Как им это удалось, читайте в материале «Мишень для антидепрессанта» в журнале «Санкт-Петербургский университет» № 5 за 2021 год

Хочешь стать одним из более 100 000 пользователей, кто регулярно использует kiozk для получения новых знаний?
Не упусти главного с нашим telegram-каналом: https://kiozk.ru/s/voyrl

Авторизуйтесь, чтобы продолжить чтение. Это быстро и бесплатно.

Регистрируясь, я принимаю условия использования

Рекомендуемые статьи

«Не романтик никогда не захочет в плавание» «Не романтик никогда не захочет в плавание»

Михаил Кожухов полюбил море и не представляет теперь без него своей жизни

Y Magazine
Семья разведчиков, которая спасла Сталина, Рузвельта и Черчилля: история Гоар и Геворка Вартанянов Семья разведчиков, которая спасла Сталина, Рузвельта и Черчилля: история Гоар и Геворка Вартанянов

В советское время супруги Вартанян были ценными разведчиками

ТехИнсайдер
Раскрывая тайны судьбы социолога Раскрывая тайны судьбы социолога

Архивные документы о жизни и творчестве социолога Николая Андреева

Санкт-Петербургский университет
Нескончаемая молодость Нескончаемая молодость

Как русский рок стал зацикленным на самом себе

Weekend
Так ли надежна пневмоподвеска на самом деле? Так ли надежна пневмоподвеска на самом деле?

Пневмоподвеска против классики: что лучше?

Maxim
Как проверить скорость SSD на запись и чтение Как проверить скорость SSD на запись и чтение

Программы для проверки скорости работы твердотельного накопителя

CHIP
Истина где-то здесь Истина где-то здесь

Вокруг этих мест ходит много таинственных слухов и даже леденящих душу рассказов

Лиза
«Кровавый зуб» «Кровавый зуб»

...Из-под ног вспорхнули рябчики. Кто-то удивлённо спросил: «Это что, кровь?»

Наука и жизнь
«Она смотрела на меня серьезно и опасливо всю дорогу, пока не задремала и не стала теплой». Отрывок повести Любы Макаревской «Март, октябрь, Мальва» «Она смотрела на меня серьезно и опасливо всю дорогу, пока не задремала и не стала теплой». Отрывок повести Любы Макаревской «Март, октябрь, Мальва»

Отрывок повести Любы Макаревской о взаимоотношениях человека и собаки

Правила жизни
Тайны цирковой династии Кио Тайны цирковой династии Кио

Разобраться в хитросплетениях семейных связей династии Кио очень нелегко

Коллекция. Караван историй
Голливуд на Волге Голливуд на Волге

Как и зачем Голливуд, «Мосфильм» и кинокомпании Европы снимали фильмы вместе

Правила жизни
Сирийские мистики о любви, страхе, гневе и радости — отрывок из книги Сирийские мистики о любви, страхе, гневе и радости — отрывок из книги

Отрывок из книги о мистическом опыте народов, живших в VII веке

СНОБ
Астероиды стали источником цинка и дали возможность развитию земной жизни Астероиды стали источником цинка и дали возможность развитию земной жизни

Без «нерасплавленных» астероидов на Земле не появилось бы жизни

ТехИнсайдер
В гармонии с природой В гармонии с природой

Загородный дом в экостиле с элементами неоклассики

SALON-Interior
Фирма веники вяжет Фирма веники вяжет

Вяжем веники в Суздале — центре притяжения адептов русской бани

КАНТРИ Русская азбука
Истоки инсектофобии и арахнофобии, или Почему нас так пугают насекомые и членистоногие Истоки инсектофобии и арахнофобии, или Почему нас так пугают насекомые и членистоногие

Почему люди боятся крошечных насекомых?

ТехИнсайдер
Отпуск на водах Отпуск на водах

Какова цена оздоровительного путешествия

Деньги
Маша Трауб: Успех рождается из неравнодушия, а не из попытки угадать спрос Маша Трауб: Успех рождается из неравнодушия, а не из попытки угадать спрос

Маша Трауб — о том, как написать сказку, где танцуют макароны и котлеты

СНОБ
Ученые прошлого —   ученым настоящего Ученые прошлого —   ученым настоящего

Выпускники СПбГУ не раз становились лауреатами престижных премий

Санкт-Петербургский университет
Кир Булычев. Поперек реки Хронос Кир Булычев. Поперек реки Хронос

Чем Кир Булычев резко выделялся на фоне друзей и соратников по перу?

Знание – сила
Большая игра Большая игра

Куда БРИКС и G7 ведут глобальную экономику

Деньги
Фононы оказались главными виновниками теплового планарного эффекта Холла Фононы оказались главными виновниками теплового планарного эффекта Холла

Физики поставили под сомнение причины, по которым возникает эффект Холла

N+1
Агродроны облетают российские поля Агродроны облетают российские поля

Как БПЛА помогают сельхозпредприятиям экономить

Агроинвестор
Стили езды. 10 главных трендов автодизайна Стили езды. 10 главных трендов автодизайна

Встречайте десять ключевых направлений движения индустрии автодизайна

Men Today
Необычная история изобретения тату-машинок: при чем тут Томас Эдисон? Необычная история изобретения тату-машинок: при чем тут Томас Эдисон?

Кто придумал тату-машинку?

ТехИнсайдер
Жизнь на Венере может развиваться в серной кислоте Жизнь на Венере может развиваться в серной кислоте

Биомолекулы, липиды, могут сохранять свою структуру в серной кислоте Венеры

ТехИнсайдер
Какой стороной стелить фольгу — глянцевой или матовой? Вопрос, на который многие затрудняются ответить Какой стороной стелить фольгу — глянцевой или матовой? Вопрос, на который многие затрудняются ответить

Какой стороной фольги правильно оборачивать продукты — матовой или глянцевой?

ТехИнсайдер
Как фирма иммигрантки из Турции обошла Boeing в разработке самолетов «Судного дня» Как фирма иммигрантки из Турции обошла Boeing в разработке самолетов «Судного дня»

Как компания Эрен Озмен планирует производить уникальные самолеты

Forbes
Сергиев Посад Сергиев Посад

Сергиев Посад и его доминанта — Свято-Троицкая Сергиева лавра

КАНТРИ Русская азбука
Что такое эффект Стрейзанд: как работать с компроматами Что такое эффект Стрейзанд: как работать с компроматами

Эффект Стрейзанд: что это такое и можно ли с ним совладать?

Psychologies
Открыть в приложении