Кто такие украинские политзэки и кого из них освободили

Русский репортерОбщество

«Их надо обязательно вытаскивать»

Кто такие украинские политзэки и кого из них освободили

Текст: Сергей Белоус, Алина Арсеньева, Виталий Лейбин, Юрий Вебер

Обмен пленными, который произошел в конце прошлого года между Украиной и непризнанными республиками, был совершен не полностью — например, в последний момент Киев отказался менять иностранцев, в том числе россиян. Была надежда на то, что до окончания зимы произойдет новый обмен, но, по данным на начало апреля, о нем даже нет информации. Об освобожденных республиками (это в основном пленные военные) в общем известно. Но о тех 238 человеках, в основном гражданских, которых освободила Украина и которые находятся в ДНР и ЛНР, мало знают не то что в мире, но даже и в России. Корреспонденты «РР» в Донбассе поговорили с некоторыми из них.

— Мы не хотели ехать без россиян и других, которых эти отказались менять в нарушение всех правил и договоренностей, — мы беседуем с одесситом Владимиром Дорогокупцем в кардиологическом отделении центральной больницы в Донецке, куда он попал сразу после освобождения из-за серьезных проблем с сердцем. — Но вышли россияне и уговорили нас: мол, все нормально, мы поедем в следующую волну обмена. Иначе мы бы либо сорвали обмен, либо их тоже вытащили бы.

Дорогокупец сидел в одесской тюрьме с апреля 2014 года. Приговор так и не был вынесен, а материалы дела были, судя по этому факту, довольно беспомощными. Владимиру предъявили обвинение в посягательстве на территориальную целостность и в попытке свержения государственного строя.

— А хотел свергать?

— Что значит «хотел»? В материалах дела на меня ничего не было! Но если бы от меня зависело, они бы и к власти не пришли. А если совсем честно, то если бы набирали на борьбу, вооруженную, с майданом, — я бы пошел. Но парадокс в том, что Владимир Дорогокупец даже не имел отношения к событиям 2 мая в Одессе, когда погибли 48 человек, в основном активисты движения «Куликово поле». О них он узнал только вечером, когда лежал с температурой под 40, с опухшими от приступа хронического артроза ногами, наглотавшись обезболивающих.

Владимир Дорогокупец, активист Одесской дружины, сидел с мая 2014 года

Однако Владимир был активистом «Одесской дружины», которая принимала участие в «Антимайдане». При этом, являясь майором ВДВ в отставке с боевым опытом (в частности, спецоперации в Афганистане и Чечне), он отказался от роли инструктора по обороне «Куликова поля»:

— У меня возникли некоторые разногласия с лидерами «Куликова поля»: я считал, что мы подставляемся сами и подставляем людей, и ушел из лагеря. Куликово поле с точки зрения обороны — неподходящее место, открытое, ровное, спиной прижаться некуда. Что и подтвердила трагедия. Я им говорил: «Вы работаете на показуху, на картинку для российского ТВ, и я в этом участвовать не хочу».

Арестовали Владимира уже 27 мая на вокзале, когда он с группой других одесситов намеревался ехать в Москву на работу, как он говорит, на «охранные предприятия». Сторона обвинения утверждала, что истинная цель поездки — обучение диверсионному делу в России для создания в Одессе организации «сепаратистского подполья», но билеты на поезд — недостаточное доказательство.

Владимир Дорогокупец не старается преувеличивать свои мучения, говорит спокойно: задержание было жестким, всех сильно и немотивированно избили, злоупотребляли электрошокером, при задержании «удержали» мелочь. Иногда в тюрьме у «политических» были особо дискомфортные условия — например, летом в духоте не давали открывать дверное окошко, но в целом после задержания следователи вели себя корректно. Самыми тягостными были бесконечное следствие и суд без надежды на справедливость — три с половиной года в тюрьме за неблагонадежность.

И тут начинает рассказывать о своих злоключениях сосед Владимира по палате. По его словам, он, водитель в одном из подразделений армии ДНР (устроился, чтобы подработать и отдать долги), решил навестить семью в одном из городов Донбасса, находящимся под контролем Киева, и сразу же был арестован. Он сообщает о самых зверских пытках, о задержании и мучениях дочери, о том, как ему давали слушать в трубку ее крики. Ради безопасности семьи свое имя не счел возможным называть, и как именно журналисту следует относиться к таким свидетельствам, и как их проверять — неясно. Но большинство историй, рассказанных ниже, нам кажутся правдоподобными.

Когда 27 декабря 2017 года под Горловкой состоялся первый за долгое время полномасштабный обмен пленными между Украиной и непризнанными ДНР и ЛНР, на свободу вышли 238 человек, содержащихся в тюрьмах и СИЗО Украины, и 74 пребывавших в местах лишения свободы на неподконтрольной Киеву территории. Многие из этих людей ждали освобождения по несколько лет.

Украина своих освобожденных встретила громко, с пиаром. Подавляющее большинство, 54 человека, — это, собственно, военнопленные, другие — гражданские, но так или иначе связанные с полувоенными или майданными организациями, например, «ультрас» и националисты. А по крайней мере двое — религиовед Игорь Козловский и блогер Эдуард Неделяев — были осуждены в ДНР за измену родине, но, вероятно, в реальности — всего лишь за инакомыслие, то есть за высказывание откровенно проукраинских взглядов.

Освобожденных из украинских тюрем встретили в ДНР и ЛНР без пафоса, хотя предоставили жилье, минимальную помощь, провели медицинское обследование. Ополченцам помогали свои подразделения, но многие гражданские (а их большинство) из разных регионов Украины вообще никого не знали в Донецке, а в ДНР почти не знали их — помощь им оказывали частные лица.

Далеко не все из «гражданских политических» знают, что будут делать дальше и как теперь жить. У многих из этих людей по ту сторону линии фронта осталось все: семьи, жилье, работа. У некоторых украинские силовики даже отобрали или уничтожили документы, удостоверяющие личность. Остается тяжелым и морально-психо логическое состояние. Сказываются не только психотравмы, полученные в заключении, но и тот факт, что многие, уже прожив большую половину жизни, вынуждены теперь начинать все заново в незнакомом городе.

О делах

Наших собеседников условно можно разделить на две категории. Первая — это люди, открыто принимавшие участие в войне на Донбассе на стороне ДНР. Вторая — те, кого принято называть политзаключенными: люди, арестованные в различных областях Украины по обвинению в сепаратизме, терроризме, государственной измене, подготовке восстаний и т. п. Некоторые из них не отрицают того, в чем их обвиняют, а иной раз и гордятся этим; другие, даже находясь в безопасности в Донецке, уверяют: их арестовали просто «для отчетности».

— Операцию они назвали «Чистый четверг». Это накануне Пасхи произошло, — рассказывает Алексей, арестованный в Одессе в апреле 2015 года по так называемому делу «Православных казаков». — В мае должен был приехать президент Порошенко, они под его приезд, чтобы показать себя, провели задержание. И за это «задержание опасных преступников» получили дивиденды: начиная от денежных премий, заканчивая квартирами…

— Нам вменили восемь статей, — добавляет Дмитрий, арестованный по тому же делу. — За телефонные разговоры. Ну, телефон, эмоции, знаешь… Говоришь по телефону — все прослушивали.

— Я спрашивал: «Так, а что мы сделали?» Они сказали: «Если бы вы что-то сделали, вас бы уже не было», — подтверждает Алексей. — «Доказательства» они с собой принесли: кому гранату, кому пистолет. Подкинули. Ну, у меня в сейфе СВ хранилась, четыре гранаты у меня было, 500 патронов к ПМ, к ППС 100 патронов. У меня как раз было нормально все в этом плане.

Киевлянин Владимир, напротив, не скрывает: они с товарищами действительно забросали гранатами офис «Правого сектора» в Киеве. Правда, Владимир несколько раз подчеркнул: они сознательно атаковали уже пустое помещение, чтобы избежать человеческих жертв. — Когда такое делают «свои», это в Украине считается просто хулиганством. Кидали в Киеве в Шевченковское РОВД гранату — «хулиганка». Потом обстреливали консульский отдел в Луцке — тоже «хулиганка», — перечисляет он. — А еще, когда хасиды праздновали у цадика Нахмана Новый год, кто-то кинул гранату. Один хасид пострадал, ну ничего — тоже «хулиганка»! Еще хороший пример: когда в Харькове из гранатомета бахнули по офисному центру — 194-я статья, «повреждение имущества». А мы взорвали пустой «Правый сектор» — терроризм.

Братья Ярослав и Дмитрий Лужецкие, обвиненные в сепаратизме, государственной измене и создании террористической группы, уверяют: единственная их вина заключалась в сборе гуманитарной помощи для Донецкой и Луганской областей. Из Львова, где они прожили более 20 лет, братья уехали в Москву еще в 2014 году, организовали с нуля строительный бизнес и решили ненадолго вернуться, чтобы забрать семьи. Здесь и были арестованы, причем, по их собственным словам, сдал их отец. — Не знаю, с эсбэушниками он там сошелся, потом начал говорить: «Я хотел спасти вас». От чего хотел спасти, неизвестно, — разводит руками Ярослав Лужецкий. — На нас хотели повесить покушение на Садового — мол, нам ФСБ дала задание. Был такой случай в 2014-м, какой-то взрывпакет… Ну, я так понимаю, это может и сам Садовой для своего пиара. Потому что, если бы кто-то хотел, он бы свою работу довел до конца.

Житель Ровно Виктор П. пострадал, по его словам, за давнее знакомство с высокопоставленным российским военным (ныне полковником ГРУ), с которым учился в военном училище. По версии СБУ, позже этот человек завербовал Виктора и нескольких других бывших однокашников для работы на спецслужбы России.

— Судя по всему, они хотели представить что-то глобальное: заговор украинских военных, примерно такое мероприятие планировали, — рассказывает он. — Доказательной базы никакой не было — телефонов, чтобы я звонил, или мои сослуживцы звонили, — ничего такого. Но никого абсолютно не интересовали факты и доказательная база. Когда меня взяли, замначальника контрразведки СБУ так и сказал: «У нас есть дело, остальное мы придумаем». Я знаю на 100%, что моего председателя судебной коллегии вызвал председатель апелляционного суда и сказал: «Он должен быть осужден. Не знаю как, но он должен быть осужден».

А житель Енакиево Алексей, грубо захваченный «Альфой» вместе с женой в Артемовске в прошлом году, до сих пор не знает, в чем конкретно его обвиняют.

— Меня брали 18 августа 2017 года, возле стелы Артемовска… Мы ехали домой — внук хотел справку сделать. Приняли, и я очутился на полу. Отбили голову, вот эту всю сторону, сильно били. Похитили без обвинения, обыскали, ничего не нашли. В 9 часов меня и жену отвезли в Винницу. По-прежнему без обвинений осудили — суд был в полпятого. Назначили 60 дней задержания. Уже после суда пришел адвокат, и мне предъявили обвинение. И вот я сидел в Виннице. Жену отпустили через несколько дней. Она потом и бегала, хлопотала за обмен. Вытянули из нее деньги СБУ. «Привези деньги, чтобы был у него телефон в СИЗО, чтобы счет пополняли», — натуральный бред! Жена привезла, она же не знала… Деньги они тупо присвоили, 400 долларов. Обвиняли в терроризме… Доказательной базы не было. Направили в апелляционный суд, потом в Киев, чтобы судить по месту преступления, в Константиновке. Ну а Киев написал: «Расхлебывайте сами, как задержали, так и расхлебывайте». Когда был суд, 13 ноября, я уже знал: приходило руководство СИЗО, спрашивали, согласен ли на обмен. Я жене каждый день звонил — да, говорю, согласен. 12-го прокурор начал зачитывать обвинение, судья говорит: «Честно, я не знаю, за что его судить». Но влепили терроризм, 258-ю, часть 3 — от 8 до 15 лет.

По словам Алексея, единственными «уликами» обвинения были записи телефонных разговоров:

— Написали, что я звонил по телефону, кассету предоставили. Но там такой бред на кассете: собаки гавкают, детвора бегает… Короче, с чего было — то и лепили. Это не мой голос вообще, даже судья говорил: «Ну что вы суете». А они уже так, влепили мне 60 дней, сказали — пошел на обмен, да и все.

Среди пленных немало и тех, кто получал пенсии на Украине — даже бывшие и служащие ополченцы. До войны пенсионер Олег работал в украинской милиции, затем в полиции МВД ДНР, долго ездил за пенсией, пока его не сдала бывшая сотрудница колонии в Донецке: сейчас она работает на украинской стороне, на пограничном контроле.

— Там меня вызывают: ты что, говорят, работал там-то? Что уж тут скрывать, если называют все как есть. Потом мы с ним разговорились, я опер, в Донецке работал в розыске еще при Украине, почти друг друга знаем. Ночку просидел на стульчике, на следующий день — сделка со следствием… На суд приехал, судья так смотрела — «за что судить?» Дали 260-ю, часть 2, «участие в незаконных воинских формированиях» (смеется). Первые четыре месяца это была полиция МВД ДНР, потом уже отошло в юстицию. Спрашивали: «Присягу давал?» Я, говорю, только заявление на работу написал! Я пенсионер, говорю. Одного деда приняли, ему вообще 72 года. Он инспектором охраны труда в МЧС работал. Тоже за пенсией катался…

Абсурд истории в том, что Олег продолжал регулярно приезжать и отмечаться в украинском суде.

— Мне позвонили пацаны с инспекции, что надо ехать на отметку профилактическую. Я поехал. Ну а тут меня приняли на границе и отправили на обмен, в «Зеленый Рай» (куда свозили пленных со всей страны. — «РР»). Девочка из Красного Креста спрашивает: «Как вы сюда попали?» «Ну смотри, — говорю, — я сегодня утром погулял с собачкой и поехал за отметкой. А здесь — вот, приехал за 400 километров гречки поесть». Она на меня смотрит большими глазами, англичанка. Говорю: «Ты поняла что-нибудь?» «Ни фига не поняла!» «Да я сам ни фига не понял». Потом они еще вчетвером зашли, спрашивали, так и не поняли.

Бывший ополченец и военкор из Херсона Юрий Ковальчук отмечает, что в списках на обмен оказались даже те осужденные, которым и так предстояло в ближайшее время оказаться на свободе:

— Надо признать, что Украина на этом обмене сыграла для себя достаточно выгодно. Очень многих людей вскоре должны были отпустить: кого-то через 10 дней, кого-то через два дня, кого-то через 100 дней. Я не спорю, скорее всего, эти люди сели бы обратно по какой-то статье — надуманной, не надуманной…

Юрий Ковальчук, бывший ополченец и военкор. У него удивительная история: его выдали украинским военным российские пограничники (!), несмотря на его 2 объяснения

О «методах воздействия»

Большинство наших собеседников рассказывают: основные пытки и издевательства им пришлось пережить в первые дни и часы после задержания. В дальнейшем силовики большей частью применяли психологические методы воздействия. Многие вспоминают: взять вину на себя их «убеждали», угрожая в противном случае проблемами для родных.

— Жали: мол, если не возьмешь всю эту чепуху на себя, пропадут жена и дети твои, их никто не найдет. Это в СБУ мне угрожали. Самое больное место задевают, — вспоминает житель Енакиево Алексей.

Одесситы Алексей и Дмитрий рассказывают: избивать начали сразу после ареста.

— Меня дубасили семь человек в течение часа. Мешок на голове, скотчем обмотаны глаза, руки сзади — и ногами, руками… Потом, когда устали, — дубинками, — рассказывает Дмитрий.

— В четверг три раза меня били — ну так, чтобы я начал сотрудничать — рассказывать что-то, чего они хотели. И в Страстную пятницу конкретно, — описывает свои «приключения» Алексей. — Хотели выбить показания, кричали: «Кем завербован?», «Ф. И. О. эфэсбэшника?», «Где склады с оружием?»

Однако сотрудники СБУ перестарались, оставив видимые следы своих действий.

— В очередную проверку утром в ИВС — выводят же всех, — я потребовал доктора, адвоката и прокурора по надзору, — рассказывает Алексей. — Показал все им, те были в шоке, кричали: «Только это же не мы сделали, правда, вы правду скажите, зачем же?» Я говорю: «Это не вы сделали, но я требую, чтобы вы привели сюда тех, кого я назвал». Позвонили, видать, в контору, а те сказали — никого не вести. — Идет группа из нескольких человек, во главе с офицером, и жестоко избивает в каждой камере. Все эти крики, вопли хорошо слышно, — вспоминает один из лидеров гражданского сопротивления Харькова, прошедший через реалии тамошней СБУ, которую называют одной из наиболее жестоких на Украине. — Доходят до камеры, где я сижу. Заходят: «Всем к стене», вот ты, такой-то, начинают бить. Ногами, руками, беспощадно. Ко второму — то же самое. Когда человек повернулся и я увидел его глаза, у меня было чувство, что человек остался без глаза — все просто синее, полностью все, глаз заплывший полностью. Правда, слава богу, потом все обошлось. Вот то, что я видел своими глазами в СБУ.

Не брезговали физическим воздействием даже в отношении женщин. Арестованная в Мариуполе за «пособничество терроризму» Светлана Акимченкова, которой на тот момент было 19 лет, рассказывает: в результате «бесед» с сотрудниками СБУ у нее треснули два ребра.

Светлана Акимченкова была арестована в Мариуполе, в тюрьме ей сломали два ребра. Фото сделано в общежитии, где поселили освобожденных пленных

— У меня первые три дня не было адвоката, вообще никто не знал, что меня задержали. Посадили на стул, сначала очень агрессивно на меня пытались воздействовать, по голове били, по ребрам, — рассказывает она.

После этого, по словам Светланы, преобладало психологическое давление.

— У меня есть младшая сестричка, ей 14 лет. «Вот мы твою сестру вывезем, родителей, на Западную Украину отправим, в Киев отправим», — приводит примеры Света. — Говорили: вот, мы едем на блокпост, да ты знаешь, что там с тобой сделают?

При этом Светлана заверяет: ей еще повезло. Другим женщинам-политзаключенным пришлось хуже. В качестве примера она приводит Ольгу К., вместе с мужем арестованную по подозрению в шпионаже на ДНР. Но нужно делать поправку на то, что это свидетельство с чужих слов.

— Ее пытали, раздели до нижнего белья, облили водой, били электрошокером, с мешком на голове. Мужа закапывали при ней. Увозили в какую-то посадку, вот так вот ее держали и мужа закапывали заживо. Это я точно знаю, потому что она зашла в камеру, хочет закурить и не может — сигарета выпадает из рук. Примерно месяц она такой была. Дрожь в руках, кстати, до сих пор не прошла, — рассказывает Светлана.

Другая классическая психологическая пытка — имитация казни.

— Меня выводят, поставили возле брата, сымитировали расстрел… Потом применяли разные способы допросов: выкручивали руки, к батарее прикручивали, на «ласточку» вешали, в бочке с водой топили, полотенце на лицо тоже, электрошокер, иголки под ногти. Но скажу так: после расстрела, когда не знаешь, что это холостыми — ты уже все, готов к смерти, — объясняет Ярослав Лужецкий. — Я даже от выстрела сознание потерял, вырубился, а когда очнулся, они стояли, фотографировались надо мной. Но страха уже после этого не было.

Об имитации казни говорят многие — если кто-то и не подвергался этой процедуре лично, то на каком-то этапе встречал человека, прошедшего через этот кошмар.

Пыткам подвергались даже те, от кого следователям, казалось, не требовалось никаких особых признаний.

— И били, и топили, и током пытали, и расстреливали. Все было. У них все запланировано, отработана методика, — рассказывает бывший пожилой ополченец из Новотроицка Александр, арестованный в родном поселке, куда вернулся после Минских соглашений. — В СБУ только топили. А до этого кто пытал — хрен их знает. Они все были без опознавательных знаков и в балаклавах — это то, что я увидел. А так — я же был все время в мешке.

По его словам, никаких особенных сведений от него не требовали.

— Меня просто убивали, меня не пытали. Меня просто хотели убить, когда узнали, что я служил с 2014-го по 2016-й, — рассказывает житель Тореза Евгений К. — Положили на пол. Один становится мне на руки, второй садится на хребет, бьет в голову, а третий душит целлофановым мусорным пакетом. Я понимал, что дело труба уже. Два-три раза терял сознание, потом слышу: «Давай его похороним, на фиг оно нам надо, эти документации заполнять, застрелим — и все». Я видел бочки с известью и лопаты. Можно закопать труп, посыпать известью, и тебя уже не опознают. Но потом слышу телефонный звонок, говорят: везите в СБУ Мариуполя…

О других «приемах»

Отметим, что даже те, кто не отрицает своей вины, указывают на многочисленные юридические нарушения в ходе суда и следствия.

— Я отказываюсь от адвоката, говорю, — рассказывает Виктор П. из Ровно. — Этот адвокат — «полупроводник», он ведет меня только в одну сторону, в тюрягу. А мне говорят: «Нет, вот он будет! Этот человек нужен нам!» Поэтому он и будет. Я написал заявление. Его направляют в суд, и суд его не удовлетворяет. Потому что этот адвокат нужен им был, понимаете. Их человек, наработанный, пристрелянный, свой.

Виктор П. (первый план) и житель Енакиево Алексей в палате больницы профзаболеваний, куда на карантин попали многие освобожденные

Множество уловок применялось для того, чтобы не освобождать из-под стражи человека, которого положено было освободить.

— Суд назначил один из вариантов — залог, месяц мама пыталась найти деньги, в конце концов заложила квартиру, получила в банке деньги и отнесла, — рассказывает один из харьковских политзаключенных. — В течение дня решали, как со мной поступить. Открывается дверь конверта, откуда можно выйти из Харьковской колонии. На самом деле дверь упирается в автомобиль, мне просто некуда идти, меня под ручки — присаживайся. Я говорю: «Да нет, спасибо, пройдусь». Нет, говорят, никуда ты не пройдешь, ты едешь с нами. Хочешь — сам присядь, а не хочешь — мы тебя в багажник положим. Ну, понятное дело, пришлось сесть. Вижу, что меня вывозят на границу, там передают в руки пограничников, которые меня арестовывают якобы за попытку перехода границы. Ни чести, ни совести нет у современных украинских правоохранителей, пограничников и вообще властей! Везшие меня эсбэушники открыто сказали: «Да ты не десятый и даже не двадцатый, мы это делаем регулярно, вывозим на границу».

— Много случаев, когда именно СБУ целенаправленно провоцировала. Находила людей, склоняла их к какой-то диверсионной деятельности, вручали в руки муляж — и человек шел, — поясняет другой бывший заключенный. — Понятное дело, ничего не происходило, но его арестовывали на месте события. Чем занимается харьковская СБУ — просто сама же провоцирует всевозможные неправовые действия.

О жизни за решеткой

В вопросе об отношении к политзаключенным в местах лишения свободы мнения наших собеседников расходятся. Одни утверждают, что персонал СИЗО и колоний, а также сокамерники нормально, иногда даже по-дружески относились к «политическим»; другие говорят о негативном отношении, которое еще больше усиливало тяготы пребывания в неволе.

— На нас как на врагов смотрели — и заключенные в камерах, и сотрудники СИЗО, конвой вообще не разговаривал… — рассказывает Светлана Акимченкова. — Все было довольно жестко. Допустим, если проводились обыски в камерах — у других так, чуть-чуть посмотрели, а у нас все перерывали, переворачивали, вещи скидывали на пол, у некоторых разрезали и разрывали матрасы — мало ли, вдруг ты туда что-то положил? Только собираешься, хочешь на прогулку пойти, а тебе: «Дождь, сидите, никто никуда не идет» или «Холодно, завтра».

— Мы сидели в Тернополе, мы были единственными политзаключенными. Был один человек, его год назад привезли из Рубежного, — рассказывает Ярослав Лужецкий. — Ему 54 года. В декабре 2016 года его закинули ко мне на две недели. Он появляется такой перепуганный. Я говорю: «Мужик, по каким статьям?» — «Я сепаратист». Заходи, говорю, ты дома (смеется). Присаживайся, давай я тебе чай сделаю, бутерброды… Мы с ним пообщались, его СБУ просто нашугала.

А вот подрывавший офис «Правого сектора» Владимир, напротив, утверждает, что отношение было нормальным, даже положительным.

— Подходит «смотрящий», жмет руки, спрашивает, кто что сделал. Кто-то отвечает, к примеру, 185-я, кража. Ко мне обращается: «А у тебя?» Я говорю: «258-я». «А что это?» Объясняю: терроризм. «Что?» «Обвиняют в подрыве “Правого сектора”». Так он мне двумя руками начал руку пожимать. Как бы с уважением отнесся, — со смехом рассказывает Владимир. — Беспредельщиков нигде не любят! Есть везде игра по правилам — хоть в бизнесе, хоть где. И у блатных тоже свои правила. Но у «Правого сектора» никаких правил нет, они без правил идут.

Вероятно, многое зависит от того, где именно содержался человек. Наиболее дурная слава в этом смысле у СИЗО Харькова и Мариуполя.

Вне зависимости от отношения жизнь за решеткой была тяжким испытанием без исключения для всех. В частности, большой проблемой было медицинское обслуживание.

— Я столько раз просила, чтобы меня вывезли на обследование либо привезли врачей нормальных. Все эти фельдшеры, медсестры — по сути, ветеринары, — рассказывает Светлана Акимченкова. — Давали таблетку анальгина, держи — как говорится, половина от головы, половина от жопы.

— Медицинской помощи я не получил, гнил, даже перематывать нечем было, — рассказывает Виктор П. — Говорил, что бинтов нет — дали ватно-марлевые повязки, как хочешь, так и лечись. Если б не родственники… Вылечился, потому что они мне пересылали медикаменты.

Большинство освобожденных и сейчас жалуется на здоровье: годы за решеткой, да еще и «интенсивные допросы» в СБУ дают о себе знать. Одного человека, доставленного на обмен из одесского СИЗО и отправившегося в Луганск, сразу после обмена поместили в реанимацию — сердце. Еще у нескольких при медосмотре определили «свежий», в СИЗО заработанный туберкулез…

— Нажил в условиях СИЗО сахарный диабет, — разводит руками одессит Дмитрий. — Тюремное начальство отказалось признать, что это я заработал там. Сказали, что я беру кровь у своего товарища и выдаю за свою… А между тем очень многие там серьезно заболели.

О «посторонних»

Наши собеседники часто упоминают о товарищах по несчастью, по неизвестным причинам не попавших в списки и до сих пор остающихся за решеткой на Украине. Но еще с большим удивлением говорят о людях, которые, казалось бы, никак не подлежали обмену — и все-таки были обменяны.

— Со мной на обмен в автобусе ехал парень из Харькова — так он еще в Харькове кричал: «Я вор, крадун (жарг. — «РР»), я вообще не сепаратист, я не хочу туда, я там никого не знаю! Не надо, я Красному Кресту десять раз уже говорил, я не хочу туда ехать!!» И тем не менее его вместе с нами везли, — рассказывает херсонец Юрий Ковальчук. — «Левых» людей около 15–20 процентов.

— В соседнем отделении (разговор происходил в больнице, куда всех обменянных отправили на обследование. — «РР») сидит мужчина из Углегорска, — рассказывает другой заключенный. — Никакого отношения к ДНР не имеет: разбой, грабежи, угон…

— Были и наркоманы, и осужденные за разбой, — подтверждает пенсионер Олег. — Вообще никакого к терроризму отношения не имеют. Просто оказался жителем Донецкой области — «поедешь?» «А чего же не поеду, конечно, поеду!» Если он десятку получит или восемь лет — естественно, он поедет! И таких людей набрали.

Авторам известно еще о нескольких подобных случаях. Так, из Черкасской исправительной колонии № 62 освобожден мужчина, отбывающий срок за ограбление и убийство: он напросился в попутчики к предпринимателю из Мариуполя, ехавшему за товаром, по дороге убил его и присвоил деньги. Еще один случай: уроженец Луганска, находившийся в СИЗО Харькова по обвинению в хранении наркотиков, также каким-то образом оказался в списках «сепаратистов».

А ведь списки многократно сверялись и перепроверялись — в том числе с представителями непризнанных республик…

— Дарья Морозова (уполномоченная ДНР по правам человека. — «РР») не фильтрует списки, людей не фильтрует. Важно количество. Вот набралось количество — и неважно, кто эти люди, — сетует одна из освобожденных.

Однако есть и другие мнения: мол, власти ДНР и ЛНР сознательно вынуждены были закрыть глаза на манипуляции, чтобы не срывать обмен, который все-таки принес свободу сотням людей.

Тем не менее уже по прибытии в Донецк все освобожденные проходили тщательную проверку сотрудниками Министерства госбезопасности. Недавно глава ДНР Александр Захарченко заявил, что на данный момент среди обменянных военнопленных 15 агентов СБУ. К слову, как утверждают очевидцы, лидер республики сам крайне недоволен результатами обмена — он очень жестко их прокомментировал, когда посещал общежития с освобожденными: мол, как столько уголовников вообще попало в списки?

Владимир Бирюков по мобилизации попал в ВСУ, перебежал на сторону ополчения, потом попал в плен и теперь освобожден по обмену: «Да нет, шрамы это боевые травмы. В плену нормально обращались»

Впрочем, весьма странные «пленные и политзаключенные» имелись и среди освобожденных властями непризнанных республик. Так, непризнанная ЛНР выдала Украине некоего Виталия Швайко. В прошлом этот человек возглавлял государственное предприятие ЛНР «Лутугинский научно-производственный валковый комбинат», но был арестован непризнанными властями по обвинению в коррупции. Трудно усмотреть в этом деле политическую подоплеку, однако Швайко передан Украине, где его ожидает двоюродный брат — экс-министр аграрной политики Украины Игорь Швайко.

Об «отказниках»

Еще один феномен нынешнего обмена — это «отказники», люди, которые официально отказывались отправляться на обмен. Вторая сторона феномена — люди, согласившиеся на обмен, но изначально собиравшиеся после него вернуться на Украину с тем, чтобы предстать перед украинским правосудием.

Многие из них, к слову, уже вернулись.

— У каждого свои причины. У кого-то, например, семья там, — поясняет один из наших собеседников.

— Украине просто надо было показать: люди не хотят ехать в ДНР, но при этом не говорят, почему отказываются. Не говорят, что они живут на той стороне, у них там семьи, дети, кто-то уже срок отбыл… Этого же никто не говорит! Просто сказали, что они отказались от обмена и остаются на Украине.

На самом деле ситуация немного сложнее. Дело в том, что актуальная на момент обмена версия списков составлялась и согласовывалась больше года. За это время ситуация в делах многих потенциальных участников обмена существенно изменилась.

— На момент обмена я уже знал, что в феврале выхожу на свободу. У нас была договоренность с прокуратурой: я признаю вину, часть статей с меня снимают, по другим дают срок, который я уже отбыл во время следствия, — поясняет один из заключенных. — То есть я выхожу на свободу прямо в зале суда. Это выгодно мне, потому что я освобождаюсь. Это выгодно прокуратуре, потому что они закрывают дело. Но у СБУ «висит» моя фамилия в списках на обмен. Мне это не нужно, потому что я все равно выхожу, смогу вернуться к семье. Но это нужно им, потому что они не будут переписывать списки в последний момент. И мне говорят, что если я откажусь, то прямо в зале суда меня арестуют по новому делу, и я снова вернусь в СИЗО. Поэтому предлагается такой вариант: я даю письменное согласие на обмен, меня меняют, а потом я добровольно возвращаюсь, и мы делаем так, как договорились с прокуратурой.

Другие возвращаются и без подобных гарантий: якобы такое условие им было поставлено изначально, а гарантиями его выполнения являются оставшиеся на подконтрольной Киеву территории родные и близкие.

— Есть реальная угроза семье и близким, если мы не вернемся. Реальная угроза! — подчеркивает одессит Дмитрий.

Вместо послесловия

Все, кто согласился на разговор, беспокоятся о тех, кто остался в местах лишения свободы за линией фронта. «Вот вам бы с тем-то поговорить, но его, к сожалению, не обменяли», «Надо бы помочь такому-то, ему очень трудно там», — подобные реплики проскальзывают постоянно.

— Нам очень важно вытащить наших людей из Харькова — 16 человек в СИЗО и 8 или 10 человек по лагерям. Это люди, которые очень важны, — подчеркивает один из наших собеседников. — Есть огромный список людей, заслуживающих быть на свободе, однако сейчас они томятся в тюрьмах Украины.

— В одесском СИЗО сидят 35 человек наших. Их обязательно надо вытаскивать. Списки есть, хотите — могу вам передать, — говорит одессит Дмитрий.

Вспоминают и про граждан России, которых в последний момент отказались обменивать по распоряжению Ирины Геращенко, доверенного лица президента Петра Порошенко. По официальной версии, их должны обменять на граждан Украины, содержащихся в местах лишения свободы в России. Но информации о каких-либо переговорах на эту тему нет — хотя это не значит, что они не идут.

Вообще же вскоре после декабря 2017-го ожидался новый обмен. Называли даже формулу: 80 человек освободит Украина, 20 — непризнанные республики. Однако с тех пор прошло уже три месяца, а никаких обнадеживающих для сидельцев вестей не слышно.

Фотографии: Валерий Матыцин/ТАСС; Олег Измайлов; Сергей Белоус

Хочешь стать одним из более 100 000 пользователей, кто регулярно использует kiozk для получения новых знаний?
Не упусти главного с нашим telegram-каналом: https://kiozk.ru/s/voyrl

Авторизуйтесь, чтобы продолжить чтение. Это быстро и бесплатно.

Регистрируясь, я принимаю условия использования

Рекомендуемые статьи

Новый метод позволяет редактировать ДНК миллиарда клеток за один прогон Новый метод позволяет редактировать ДНК миллиарда клеток за один прогон

Как обойтись без вируса и при этом заменить в ДНК целый ген?

ТехИнсайдер
10 вопросов аллергологу 10 вопросов аллергологу

Распространенные вопросы про аллергии мы задали эксперту

Домашний Очаг
В чем ехать за город в майские праздники? В чем ехать за город в майские праздники?

Что надеть, чтобы даже на шашлыках выглядеть классно

GQ
Рожденная спасать: поможем Марине выздороветь Рожденная спасать: поможем Марине выздороветь

Марина Найдышева была совершенно уверена, что у ее дочери Софии талант

Cosmopolitan
Красота и жертвы: 10 ужасных преступлений, совершенных пластическими хирургами Красота и жертвы: 10 ужасных преступлений, совершенных пластическими хирургами

Иногда те, кто призван спасать людей, вместо этого наносят им непоправимый ущерб

Cosmopolitan
Телесные указания Телесные указания

Кто и как может оперативно помочь привести ваше тело в верную форму

L’Officiel
Атомный могильник: как хранят радиоактивные отходы Атомный могильник: как хранят радиоактивные отходы

За захоронение высокоактивных отходов многие страны готовы платить уже сейчас

Популярная механика
Тарелка профессора Роя: бескрылый летательный аппарат Тарелка профессора Роя: бескрылый летательный аппарат

В США получен патент на «летающую тарелку»

Популярная механика
Локальный диск Локальный диск

Знаменитый певец Рики Мартин поселился с семьей в доме 1950‑х годов

AD
Как выбрать правильные носки к белым кроссовкам Как выбрать правильные носки к белым кроссовкам

Вопрос повышенной важности

GQ
Окно возможностей. Как технологическим стартапам выжить в эпоху санкций Окно возможностей. Как технологическим стартапам выжить в эпоху санкций

Негативные последствия для экономики молодые компании на себе почувствуют

Forbes
7 самых дорогих и красивых отелей мира 7 самых дорогих и красивых отелей мира

Самые необычные, роскошные и комфортабельные отели со всего земного шара

Популярная механика
Вызов Илону Маску. Супруги Филевы стали владельцами «Морского старта» Вызов Илону Маску. Супруги Филевы стали владельцами «Морского старта»

К ноябрю 2018 года планируется доставить и собрать ракету «Зенит-3SL»

Forbes
«Чубайса в шахту, чтобы черным вылез!» К юбилею Виктора Черномырдина «Чубайса в шахту, чтобы черным вылез!» К юбилею Виктора Черномырдина

Александр Гамов — о своем многолетнем собеседнике и главном герое

СНОБ
Красота по-американски: за что мы любим Кэролин Бессетт-Кеннеди Красота по-американски: за что мы любим Кэролин Бессетт-Кеннеди

На волне ностальгии по 1990-м вспоминаем Кэролин Бессетт-Кеннеди

Vogue
Валерия: “Шаг в пропасть, я зажмурилась и перестала дышать” Валерия: “Шаг в пропасть, я зажмурилась и перестала дышать”

Выводы, которые Валерия сделала еще до 50 лет

Psychologies
Российские ученые смоделировали поведение вольфрама в термоядерном реакторе Российские ученые смоделировали поведение вольфрама в термоядерном реакторе

Процесс растрескивания вольфрама в результате мощного импульсного нагрева

Популярная механика
Рассказать до конца Рассказать до конца

Писательница Элизабет Гилберт — частая героиня и автор Yoga Journal

Yoga Journal
Детская жестокость: почему эмоциональный интеллект нужно развивать с детства Детская жестокость: почему эмоциональный интеллект нужно развивать с детства

Про детскую осознанность и умение противостоять агрессивной среде

Forbes
Мария Костина. Мой Арцибашев Мария Костина. Мой Арцибашев

«Когда я его увидела — в груди будто колокол ударил!»

Караван историй
Коллективная ответственность. Почему иностранные банки не хотят работать с россиянами Коллективная ответственность. Почему иностранные банки не хотят работать с россиянами

Логика отказа от работы с российскими клиентами имеет экономическую подоплеку

Forbes
Как устроена машинка бессмертия Как устроена машинка бессмертия

За 4 миллиарда лет ни одна из клеток, от которых вы произошли, не умерла

СНОБ
Соцсеть исправляется: как Facebook защитит данные пользователей Соцсеть исправляется: как Facebook защитит данные пользователей

Руководство Facebook решило ограничить объем данных пользователей

Forbes
Валютный контроль. Как защитить свои сбережения от колебаний курса рубля Валютный контроль. Как защитить свои сбережения от колебаний курса рубля

Как сберечь заработанные средства и распределить сбережения по разным валютам

Forbes
Утраченное богатство: самые крупные потери российских миллиардеров Утраченное богатство: самые крупные потери российских миллиардеров

Бизнесмены, чьи потери средств за прошедший год оказались наиболее существенными

Forbes
Как дома Как дома

Если ты не успела придумать, куда поехать на майские, еще не все потеряно

Лиза
Взять верный TON: насколько перспективна блокчейн-платформа Дурова Взять верный TON: насколько перспективна блокчейн-платформа Дурова

Поможет ли блокировка мессенджера в России выходу проекта на ICO?

Forbes
В своей тарелке: 15 простых рецептов ПП-блюд В своей тарелке: 15 простых рецептов ПП-блюд

Рецепты вкусных блюд, наслаждаясь которыми можно не думать о лишних килограммах

Cosmopolitan
В Питере — ждут. Гергиев и Мацуев в программе ПМЭФ-2018 В Питере — ждут. Гергиев и Мацуев в программе ПМЭФ-2018

Культурная программа Петербургского международного экономического форума

Forbes
Эффект бумеранга: как контрсанкции могут подорвать атомную энергетику России Эффект бумеранга: как контрсанкции могут подорвать атомную энергетику России

Из-за ответных мер на санкции США Госдума готовит свой пакет запретительных мер

Forbes
Открыть в приложении