Репортаж / Медицина
Дефибрилляция
Как перезапустить сердце городской больницы
Городскую клиническую больницу № 6 в Саратове называли «больницей смерти». Сюда поступает больше всего экстренных больных — наркоманов, алкоголиков, бездомных, стариков, жертв бытовых преступлений. Да и район, в котором расположена больница, не самый благополучный в городе. Но все изменилось, когда в это мрачное место вдохнули вторую жизнь три человека: санитарка, журналист и главвврач
Вика Федорова пошла на прием к психоаналитику, потому что ее беспокоило ощущение счастья. Психоаналитик удивился: пациентов с такими проблемами у него еще не было. Но Вика была уверена, что состояние счастья ненормально. Счастливый человек должен обладать признаками счастья, считываемыми обществом: быть успешным, знаменитым, состоявшимся бизнесменом, большим начальником или ребенком из богатой семьи. А что Вика? Моет больничные туалеты, ездит на трамвае, иногда у нее даже и на этот трамвай денег нет — и все-таки она счастлива!
Психоаналитик не смог избавить ее от счастья. Напротив, успокоил, что это нормально. И сегодня Вика с энтузиазмом подходит к 6-й городской больнице, здоровается с охранником и забирает с вахты стопку газет.
— Внутри тяжелая и напряженная атмосфера, пациентам нужно себя развлекать. Поэтому договорилась с местным изданием, что часть тиража они будут поставлять нам. Все равно их номера распространяются бесплатно, никаких убытков, — объясняет она и уверенно направляется в один из корпусов. — Несмотря на занятия в институте, рабочие смены у меня, как у всех, через сутки. Мою полы, туалеты, ухаживаю за пациентами. Работать нужно со всеми, за стариками глаз да глаз, многие не могут позаботиться о себе, особенно после операции. Кого с ложки покормить, кого приподнять с постели, кому памперсы поменять.
Иногда в больнице не хватает памперсов, салфеток, пеленок для лежачих пациентов, а ведь эти вещи — вторые по важности после медикаментов. К тому же лежачие больные — чаще всего старики. Когда у них нет самых необходимых средств гигиены, они чувствуют себя еще хуже, а ведь им и так непросто. И однажды Вика предложила главврачу провести благотворительную акцию: собрать деньги на все, чего не хватает. Как ни странно, начальник дал добро.
Личное мнение
Тринадцать лет до этого Вика была журналистом в саратовских газетах. Писать о том, что происходит вокруг, стало для нее такой же потребностью, как дышать. Просто мыть полы ей было бы скучно, а тем для дискуссий оказалось достаточно. На своей странице в Фейсбуке (соцсеть признана в РФ экстремистской и запрещена) Вика вступалась за врачей, в особенности в тех случаях, где пересекались медицина и журналистика. Это был отдельный, больной для нее вопрос: ведь Вика — дочь врача скорой помощи.
— 15 лет назад мама попала в аварию во время дежурства: в их скорую врезался пьяный водитель. Она вылетела через лобовое стекло, получила серьезные травмы. Об этом писали СМИ, звонили мне, я все честно рассказывала, но уже тогда заметила, что журналисты путали факты. У мамы был перелом малой и большой берцовой кости левой голени, а журналист написал «обеих ног». Я маме даже эту статью не показывала: ей и так тяжело. Я понимаю чувства людей, которые возмущаются работой СМИ! Ругают не просто так.
Много лет спустя поводом для спора в сети стала смерть пациентки.
— Онкологическим больным должны выписывать препараты врачи. Люди потом получают их в аптеках по рецептам. В одной поликлинике врач не выписал нужную бумажку. То ли забыл, то ли не захотел. Женщина не смогла получить лекарство, так и умерла. Эта история случилась в шестой поликлинике, а у нас шестая городская больница. Вот журналисты и перепутали — написали, что дело было у нас. Как я тогда возмутилась! Написала гневный пост: мол, товарищи журналисты, ну хоть как-то ответственнее подходите к работе. Нам ведь и так скандалов хватает, а тут еще в чужой трагедии винят.
Начались бурные обсуждения, споры, кто прав, кто виноват. К ним присоединилась саратовская журналистка Елена Налимова. Не успев познакомиться, Елена и Виктория начали спорить.
— Я полгода наблюдала, как умирала моя мама, — говорит Елена Налимова. — Поэтому старики стали для меня больной темой.
Всю жизнь мать Елены была активной, подвижной женщиной. Геолог по профессии, она полжизни провела в командировках. В шестьдесят лет у нее началась миастения — аутоиммунное заболевание, поражающее мышцы. Еще недавно она выглядела намного моложе сверстников, а через полгода уже не смогла двигаться. Прогрессировала болезнь — менялось отношение окружающих.
— В больницах начали обращаться: «Бабуля, ну че тебе надо?» А это не бабуля, это человек с двумя высшими образованиями, который писал стихи, был веселым, начитанным. И тут его списывают со счетов. Мы с мамой это тяжело переживали. Такие превращения очень точно показывают, как в нашей стране относятся к старым больным людям. Можно подумать, те, кто так себя ведет, сами никогда не состарятся! Самое страшное у нас — это болезнь и старость. Все остальное можно пережить.
Читая посты Виктории, Елена видела в них слишком много восторженности и слишком много обиды на критику врачей.
— Критиковать надо много, — спорит Елена. — Чем больше, тем больше система считается с людьми. Если мы будем молчать, система ни за что не прогнется. А прогибать ее нужно, поскольку, если что случится, человека не защитит ни суд, ни власть. Вся надежда — на жалобы в соцсетях и журналистские расследования.
Елена сама расследовала одно медицинское дело. На седьмом месяце беременности женщина попадает в больницу с болями в животе. Медики два дня игнорировали ее жалобы, выписывая лишь обезболивающие, от которых пациентка была почти в бессознательном состоянии. В конце концов соседка по палате потребовала от сотрудников хоть какого-то внимания к ней. Тогда врачи сделали УЗИ, показавшее обширный перитонит.
— Решили прерывать беременность, — рассказывает Елена. — Девушку сразу отвезли в реанимацию, где вырезали все, включая матку, порезав при этом и ребенка. Младенец чудом выжил, но он почти не видит, не слышит, имеет ДЦП и умственную отсталость. Прошло шесть лет, родители безуспешно судятся с больницей.
Во время разговора Лена обнимает свою трехлетнюю дочь Еву. Больше месяца назад Еву увезли на скорой из частной клиники, сотрудники которой отказались госпитализировать ребенка с подозрением на менингит.
— Врачи скорой нас сразу успокоили — сказали, что в частной клинике редко видят такие случаи. Если у нас не работает механизм лечения и защиты человека, значит, нужно его создать! — заверяет Елена.
Уравнение с тремя неизвестными
Следом за мамой у Елены Налимовой умерла еще и няня. Стали ненужными противопролежневые салфетки, которые Лена заказала на специальном сайте. Елена хотела, чтобы они кому-то пригодились, но не могла найти, кому. Пробовала отдать даром через Avito, но медицинские принадлежности там размещать запрещено. Тогда Елена связалась со знакомыми врачами в больнице.
— Но оказалось, что для того, чтобы принять даже одну пачку салфеток, нужно очень долго договариваться. Я поняла, что все затягивается на неизвестный срок, и написала Вике. Она обрадовалась, забрала уже на следующий день. Тогда мы в первый раз и встретились. Вика была удивлена, что кто-то готов отдать учреждению что-то даром. Вообще-то многие готовы, просто никто не знает как.
Девушки разговорились и придумали акцию: собрать для больницы то, что требуется больше всего, — памперсы и салфетки. Государственное учреждение любую вещь должно приобретать по госзаказу. А это значит — создать конкурсную заявку, пройти комплекс процедур, выждать положенный срок, определить поставщиков и, наконец, заказать, купить, получить. Это долго.
— Поэтому возникают такие проблемы — когда одна партия уже кончилась, а другую еще не успели закупить. Невозможно же отмерить, сколько прибывает больных в день! Экстренным отделениям такие вещи нужны всегда.
Девушки написали пост в Фейсбуке (соцсеть признана в РФ экстремистской и запрещена). Объяснили, где и кому нужны памперсы и салфетки. Реакция последовала бурная.
— Каждый день телефон трезвонил — поступали новые сообщения. Суммы разные: от ста рублей и выше. Один мой знакомый бизнесмен пожертвовал сразу десять тысяч, кто-то — пять тысяч. Самая популярная сумма — от трехсот до пятисот рублей, но за две недели собрали тридцать пять тысяч. Очень приличный сбор, учитывая, что упаковка подгузников стоит пятьсот рублей, а салфетки — еще дешевле.
Кроме того, девушки договорились с хозяином сети местных аптек, что партию заберут сразу на складе. К их удивлению, он предложил 30-процентную скидку. Местное телевидение прислало машину для перевозки груза. Акция завершилась успешно.
— Лена, нам не жалко денег. Мы хотим, чтобы у нас все было как за границей, по-человечески! — говорят Елене Налимовой бизнесмены.
Побывав за границей и сопоставив картины, они захотели, чтобы и наших стариков не выбрасывали из жизни, а создали бы такую социальную инфраструктуру, чтобы пожилые люди могли сидеть в кофейнях, кататься в парках на велосипедах, а если и жить в домах престарелых, то таких, откуда не веет забвением. Ведь бизнесмены и сами когда-то состарятся.
Опасный момент
Первая акция по сбору денег на памперсы и салфетки прошла мирно, а когда началась вторая — граждане в соцсетях стали возмущаться: откуда, мол, взялись брошенные старики да почему это в больнице нет средств гигиены? Вообще-то есть, но не в избытке! Памперсы — расходный материал: иногда партия, которую рассчитывали использовать за неделю, заканчивается за день. Для экстренной больницы это не какая-то нештатная ситуация — просто вместо одного лежачего пациента поступило несколько.
— «Одиноким пожилым людям» — казалось бы, невинная формулировка, а какой негатив вызвала, — недоумевает Вика. — У нас такое время, когда в хорошее особо не верят. «Сбор денег для памперсов? Неужели у больницы их нет? Воруют, значит. А если не воруют, то недополучают. А если недополучают, то бардак!» Наверху начинают разбираться и выходят на нас. И кто теперь виноват? Правильно, врачи.
Вот из-за такого отношения врачи и закрываются от общества, говорит Виктория. Они понимают, что находятся между молотом и наковальней. Даже самый благородный порыв люди могут истолковать совершенно неожиданно. Углубляться в детали департамент здравоохранения не будет, так как негативная реакция уже есть. А мнение общества важнее благих намерений.
Елена Налимова получила свой негативный опыт. Предложила знакомому священнику, который помогал больнице, наладить поставку памперсов и салфеток, но он сказал — это пиар, а значит, дело «не благое». Обратилась в больницу скорой помощи — там отказались, сказали: «нам не надо даров».
— Боятся, — решила Лена. — Если публично заявить, что чего-то не хватает, обвинят, что плохо работают, воруют, ведь у них бюджет. Полетят «шишки». В итоге мы с Викой решили пока регулярно помогать 6-й городской больнице, единственной, где главврач согласился. Как-никак, поток пожилых больных там постоянный.
Ирония судьбы
Главврач 6-й городской больницы Александр Водолагин показывает ноухау — библиотеку в коридоре хирургического отделения. На полках отечественная и зарубежная классика, детективы, современная проза, поэзия. Большинство книг старенькие, потрепанные, но вполне читаемые.
— Даже в добром деле бывает злая ирония, — говорит он. — Однажды на полке рядом с операционной нашли книгу под названием «Смерть под ножом хирурга». Теперь регулярно все проверяю, чтобы обходиться без таких сюрпризов.
Раньше этот коридор был похож на обшарпанный подвал, пациенты тайком курили здесь по ночам, бросали бычки, коптили стены. Здесь не было ни цветов, ни картин, никакого уюта. Новый главврач сделал ремонт и строго запретил курить. В это же время в больницу пришла Виктория. Она предложила поставить полки с книгами и журналами для пациентов. Незнакомые люди откликнулись на объявление в соцсетях, и один человек оплатил полки для больницы, сделанные по индивидуальному заказу. Книги приносили врачи и медсестры, к ним присоединились больные. С комнатными цветами сработала та же схема.
Там, где раньше дымили, начали читать. Поначалу книги пропадали, потом их стали возвращать. Главврач Водолагин рассказывает об этом с улыбкой. Но стоит спросить его об отношениях врачей и пациентов, как он перестает улыбаться.
— К нам привозят всех экстренных больных. И пострадавших в пьяных драках, и наркоманов с передозировкой, и алкоголиков с алкогольным отравлением, и психически больных людей, которые сами себя травмировали. Большинство из них — граждане буйные. Со временем сотрудники просто перестают отличать, кто адекватен, а кто нет. Отношение ко всем становится как к маргиналам.
Оказывается, переломить это отношение и было самым сложным. Любой пострадавший — в первую очередь человек, и он заслуживает человеческого отношения. Доктору Водолагину пришлось объяснять. Долго, регулярно, доходчиво, самыми разными способами. Каждой медсестре, каждому врачу, каждой санитарке. Что человек стоит на первом месте. Социальный статус — на втором. Даже создание библиотеки для пациентов в больнице сначала восприняли в штыки: никто не понимал, для чего вкладываться в такие вещи, когда достаточно просто лечить. Трудно поверить, но из-за этого вроде бы незначительного нововведения ситуация настолько накалилась, что профессионалы старой закалки стали увольняться. Найти на их место таких же опытных людей было бы сложно.
— Я понимал, что радикальные перемены не нужны, — говорит Александр Водолагин. — Сделать все сразу невозможно. К счастью, кого-то удалось убедить, и люди остались работать.
Главная медсестра Зоя Курышева как раз из таких. У нее твердая походка, прямая спина и 30 лет стажа за плечами. Говорит тихо, но чеканит каждое слово. У нее в подчинении триста медсестер и санитарок, и все знают: если Зоя Павловна кого-то пожурила, то за дело, если отчитала — это не личное, а сугубо рабочее. По крайней мере, так думает Зоя Павловна.
— Вы хотели когда-нибудь бросить свою работу?
Она отводит взгляд, глубоко вздыхает.
— Ну конечно, хотела, тысячу раз! У нас выдержка должна быть стальная! Кто-то иногда плачет от пациентов на нашей работе. Я за 30 лет все на автомате научилась выдерживать, старалась не думать. Просто вставала утром и молча ехала на работу. Если бы задумалась, что да как, за что и почему, — уже не осталась бы.
На Мальдивах лучше
За время разговора Александр Водолагин ни разу не назвал свою больницу развитой, продвинутой или лучшей в городе, несмотря на то что ее репутация действительно улучшилась и негативных упоминаний в СМИ стало в разы меньше.
— Если мы начнем расхваливать свое место работы, пациенты будут приходить с уверенностью, что здесь какой-то люкс. А тут никакой не люкс, простое медучреждение, увидят — и новая волна недовольства. Не вижу смысла «пиариться», — подстраховывается он.
Главный врач Александр Водолагин не любит, чтобы его имя лишний раз где-то мелькало. Но его рабочий и мобильный телефоны разрываются от звонков. Говорит он четко, спокойно, тихо, без эмоций разрешая сложные вопросы.
— Это больница скорой помощи, часто сюда привозят людей, которых спасти уже невозможно, — говорит он. — И если Вика пишет очередной пост о нас, всегда находятся те, кто говорит: «Да что ты нам рассказываешь? У меня в прошлом году там мать или отец умерли!» А то, что папа умер на 83-м году жизни, или маму на полной скорости сбила машина, — это для них уже другой вопрос. Но я понимаю: сложно говорить хорошо о том месте, где скончался близкий человек. Люди думают: такое могло случиться с кем угодно, но только не с ними, и попади их родные в другую больницу, они бы выжили.
В начале своей врачебной практики Водолагин тяжело воспринимал недовольство пациентов, но со временем научился относиться ко всему спокойнее.
— Кто-то приходит и говорит: в такой-то клинике лучше, чем у вас. Да всегда найдется место, где лучше! Лучше бы на Мальдивы, когда есть деньги и отпуск. А вот схватит аппендицит, так лучше бы в хирургию! Человек много прожил, но приходит в больницу и хочет, чтобы мы сделали из него младенца. Мы не кудесники, неизлечимое не лечим. Чудо последний раз случилось две тысячи лет назад, больше не повторялось!
— Почему же вы продолжаете работать главврачом, если все так несправедливо?
Брови доктора Водолагина приподнимаются. Он удивленно смотрит на меня, потом — на свои руки, будто в них и кроется ответ.
— Вот честно... я даже как-то не думал об этом.
Смысл жизни
В детстве Виктория постоянно рассматривала мамины медицинские справочники. Там были всякие ампутированные пальцы, фурункулы, она пугалась, выбегала из комнаты и ждала, когда кто-нибудь закроет книгу. Было страшно и любопытно. Эти детские воспоминания — почти все, что связывало ее с медициной.
— Видела только, как мама устает после дежурств, как переживает за больных. Она мечтала, что пойду по ее стопам, но я была такая творческая и брезгливая — какой там медицинский, там же кишки! В 17 лет об этом и речи быть не могло. А сейчас — мою туалеты и счастлива!
Сменить профессию помогли два года тяжелой депрессии. Вика получила престижную региональную премию за достижения в социальной журналистике... и тут ей стало неинтересно. Можно писать тексты один за другим, но изменят ли они хоть что-нибудь, думала Вика. Ей хотелось более серьезного и более практического дела. Но она еще не знала, какого. Примерно в это время ее парень переехал в Москву, она поехала с ним — но и там все было «не то». Ею владело ощущение бессмысленности происходящего. А потом приснился сон.
— Приснилось, что я, как младенец, плачу на руках у матери: «Мама, я хочу стать врачом». Больше эта мысль меня не отпускала ни на минуту, и в 30 лет я начала узнавать, как поступить в медицинский. Наконец, собрала вещи и вернулась в Саратов. Медицина — это наука, прогресс, который не стоит на месте. Если журналистика помогла узнавать жизнь, то теперь я начала узнавать, как устроен человек. Медицина дает возможность помогать людям здесь и сейчас. Результат виден сразу.
Виктория взялась за то, от чего когда-то зареклась: в мытье туалетов, в уходе за лежачими больными, «в кишках и крови» она увидела новый смысл. Никто не мог поверить, что Вика всерьез решила сменить профессию, никто не слышал, чтобы в 30 лет поступали на медицинский. Даже молодой человек решил, что она уехала, чтобы развеяться: «Как успокоишься — вернись».
— Я все не возвращалась, а когда со второй попытки поступила в вуз, он позвонил, поздравил. Теперь мы друзья. Может быть, если бы я действительно его любила, я бы не стала менять профессию.
Началась новая жизнь. Виктория вступала на чужую территорию.
— Самомнение как у журналиста у меня было ого-го. А тут я, по сути, никто.
Мытье туалетов и помогло привести в равновесие самомнение и реальность.
— Первое время на работе я старалась слиться со стенами, быть тихой и незаметной. О себе ничего не рассказывала, только на вопросы отвечала. Но работа все же однообразная, и где-то через полгода я показала главврачу свою страницу в Фейсбуке (соцсеть признана в РФ экстремистской и запрещена) и предложила несколько тем для статей. Я не была уверена, что из этой идеи что-то выйдет. Но главврач дал полную свободу.
Городские активисты не могут изменить бюрократическую систему госзакупок. Но они могут сделать так, чтобы пост в Фейсбуке (соцсеть признана в РФ экстремистской и запрещена) оказался в тысячу раз полезнее. И пусть они во многом не согласны друг с другом, но не спорят в главном: болезнь и старость поджидают каждого, в том числе их самих. Если они не изменят эту больницу прямо сейчас, может статься, что однажды для них самих здесь не найдется памперсов или салфеток.
Хочешь стать одним из более 100 000 пользователей, кто регулярно использует kiozk для получения новых знаний?
Не упусти главного с нашим telegram-каналом: https://kiozk.ru/s/voyrl