«Из дома, где нет картин, хочется бежать»
Роман Бабичев обрел мечту уже взрослым, и была она необычной – он захотел покупать картины. Не просто любоваться, но понимать их, обладать ими, жить среди них. Прошли годы, прежде чем все получилось. Но сегодня его собранию может позавидовать музей. Как управленец превратился в коллекционера?
До 17 лет я имел смутное представление о живописи. Это было очень далеко от меня. Студент-первокурсник института управления, приехавший в Москву из провинции, я с жадностью осваивал то, что предлагала столичная культурная жизнь. Гонялся за всем новым. Тогда гремел Театр на Таганке, купить билеты было невозможно, и, чтобы попасть на спектакли, я устроился туда монтировать декорации. А около «Современника» с этой же целью снег убирал. Проникал на труднодоступные рок-концерты, закрытые кинопросмотры. А вот в картинные галереи меня не тянуло. Но вдруг до меня дошел слух: открывается необычная выставка! На ВДНХ в павильоне «Пчеловодство» покажут неофициальных художников, до тех пор запрещенных. Три часа я отстоял в очереди на морозе, но попал туда. И то, что я увидел, меня ошеломило. Я ведь рос в маленьком сибирском городке, родители изобразительным искусством не интересовались. Когда мне было 14, мы переехали в Луганск, и там я бывал в картинной галерее. Но бесконечные революционные рабочие «с пулеметом» не впечатляли. А тут – деформация образов, невероятные цвета; мистические, религиозные, философские мотивы. Как будто я очутился в параллельном мире. С того дня я заболел искусством. И сразу почувствовал, что хочу чем-то таким обладать, иметь такие работы у себя. Но до этого должно было пройти еще 17 лет.
Я окончил институт, по распределению отработал три года мастером на заводе. Потом старшим инженером в конструкторском бюро, начальником отдела и так далее. Работу я скорее любил – невозможно ведь жить, если ненавидишь то, что делаешь, – но за ее пределами у меня были совсем другие интересы. Я перечитал все, что мог достать, про импрессионизм, постимпрессионизм, сюрреализм. Покупал даже книги, разоблачавшие прогнившее буржуазное искусство, – там же были репродукции западных мастеров! Ходил в Пушкинский музей, в Третьяковку и, конечно, в подвал Комитета графиков на Малой Грузинской – единственное место, где выставлялись нонконформисты. Но я оставался сторонним зрителем и знакомств среди художников не завел, хотя всегда был общительным. А тут не догадался или постеснялся. Сейчас жалею: и понимал бы больше, и намного раньше начал бы собирать коллекцию. У меня был единственный проводник