Моя история
"Я перестала чувствовать вину перед мамой"
Марине 47 лет, и у нее были сложные отношения с матерью, в которых соединились обида, вина, невысказанная любовь, ревность к неродившемуся ребенку. И хотя матери давно нет в живых, только сейчас благодаря работе с семейной историей Марина смогла отпустить прошлое.
«Маму в детстве я откровенно боялась. Только теперь, когда я вырастила своих детей и почти достигла возраста, в котором она ушла из жизни, я не только разумом, а прямо-таки всеми печенками чувствую и понимаю, в каких чудовищных условиях мама росла, что видела, слышала, восприняла как понятия о добре и зле, заботе, сочувствии и справедливости. В младенчестве ее забрали у матери, которая отбывала срок в сталинском лагере по доносу соседки. Ее растили то в деревне, то цыгане, то какие-то сектанты, в результате она оказалась в детском доме, где и пробыла до тех пор, пока бабушка не освободилась. Ее отца перемолола сталинская мясорубка: за 14 лет лагерей он из миловидного юноши-студента превратился в законченного урку. После освобождения они втроем мыкались по стране, осели в Подмосковье. Дед страшно пил, бабушка не отставала, у них подряд родились еще два мальчика, но оба умерли, не дожив до года, а мама росла как трава в поле, курила с тринадцати лет, с пятнадцати ей наливали стакан водки за обедом. В 17 лет она встретила моего отца и мгновенно выскочила за него замуж — по ее словам, спасалась, а ее родители вскоре спились окончательно и умерли в один год.
Мама любила меня, а я ее, но рука у нее была тяжелая. Меня, правда, никогда не пороли, кроткий отец даже голоса не повышал, но зато мамины затрещины и пощечины я помню лет с четырех. Я не всегда понимала, когда последует наказание – иногда это было непредсказуемо, я пыталась интуитивно постичь эту логику, но даже к двадцати годам не освоила всех лабиринтов маминых огорчений и претензий ко мне. Ей постоянно хотелось во мне что-нибудь изменить – это касалось внешности, манеры одеваться, двигаться, разговаривать, моих друзей, занятий вне школы... Порой, не сумев доказать, что она лучше знает, что мне нужно, она приходила в ярость. После этих вспышек мама всегда плакала и просила прощения. И я всегда прощала, мне было жаль ее на каком-то глубинном уровне, я видела, как ее заставляют страдать случаи, когда она не смогла сдержаться по отношению к нам с папой... Я старалась заглушить в себе негодование, и мы с отцом (который ее обожал и жалел, но не мог защитить меня) только грустно смотрели друг на друга. Я почти всегда жила в напряжении. Мама много болела, перенесла несколько полостных операций; у нее страшно болели суставы – простуженные