Для Серебрякова важно рассказать историю тем языком, который для нее нужен

Правила жизниКультура

Темное начало

Артем Серебряков

1990-е

Общая культурная атмосфера 1990-х отразилась и на жизни поселка. В 1990-е взошла звезда поэта-песенника Виктора Пеленягрэ. Его супер-хит «Как упоительны в России вечера» зазвучал над переделкинским лесом. Так же в 1990-е в поселке поселилась Алена Апина. И здесь нельзя не вспомнить ее хит про электричку. Звук электрички такой же символ поселка, как лес и родник.

Послушайте плейлист, составленный специально для литературного номера «Правил жизни»

Лауреат премии «ФИКШН35», окончил философский факультет СПбГУ, в настоящее время – аспирант Центра практической философии «Стасис» Европейского университета в Санкт-Петербурге, изучает философскую антропологию и социально-политическую философию. Возможно, это определяет авангардный характер прозы писателя, заметный как в большой, так и в малой форме. Для Серебрякова важно не просто рассказать историю, но сделать это именно тем языком, который для нее нужен, найти единственно точные слова, единственно точный синтаксис, даже если их нужно вынуть из архива или синтезировать из воздуха, огня и земли. Его сборник рассказов «Чужой язык» впечатляюще продемонстрировал авторские возможности, а роман «Фистула» о запретной любви молодого человека к родной сестре, где Серебряков свободно сочетает саспенс в духе Генри Джеймса и киберпанк, показал, к каким удивительным результатам его подход может привести: у читателей появилась книга, обнажающая парадоксы мироощущения современного человека.

Антону
Мирону
Инне

Я ПОСЛЕДНИЙ, И ЭТО ПОСЛЕДНИЙ ДЕНЬ. Я устал, устали и все остальные. Но скоро все оставленное позади действительно останется позади, и после множества шагов нам остаются лишь немногочисленные шаги, и видится нашим больным глазам, что вот уже появляется невидное впереди. И мы идем. Мы шли. Мы идем.

Каждый из нас выдержал многолетний путь. Нас ведут с собой, ведут за собой – двое, Первый и Вторая. Когда я присоединился к идущим, Первый уже был Первым, а Вторая была Второй. Если прежде них и шагал кто-то еще, они никогда об этом не упоминали, но и своим положением не кичились, а только принимали его как свой долг и свой крест. Никого не уговаривали присоединиться, но никому и не отказывали, если готов был бросить прежнюю сломанную жизнь и ступить на общую дорогу.

Первый и Вторая, начинаю я счет, но сами они всегда действовали как одно: и когда вели нас вперед, и когда обращались к нам с речью, и когда обращались с речью к другим, встретившимся на нашем пути, – пускай в последнем случае Вторая лишь стояла рядом с Первым, обменивалась с ним взглядами, давая понять, что разделяет его речь, даже не выпуская на волю собственный летучий голос. Первый говорил перед чужаками, потому что знал языки, целую россыпь. На какую бы безумную землю мы не ступили, в каких призрачных городах и озаренных руинах не остановились на ночлег, Первому удавалось найти слова для их несчастных жильцов и стянуть эти слова плотной грамматической нитью. Первый говорил:

«Мы придем туда, где на свет упадет Эребово покрывало».

И даже те, кто полагали нас безумцами, понимали, что к нашему безумию следует отнестись всерьез и со всем почтением. Вот почему Первый был именно Первым – он знал языки. Вторая же была именно Второй, ибо знала предел языкам.

Чемодан Первого был набит не только книгами языков, но и старыми потемневшими картами, и за сосредоточенным чтением ландшафтных паутин он проводил свое недвижимое время. И если Первый объявлял нам, что его разуму необходимы долгие часы блужданий, ни у кого не возникало возражений, что наша стоянка продлится лишний день. Однако все мы понимали: любое решение Первый принимал, только узнав, что и с какой стороны света услышала Вторая. И пока Первый погружался в свои карты, Вторая погружалась в жизнь и заботы идущих, дожидавшихся возобновления шага. К кому-то она лишь прикасалась взором, другим дарила несколько бодрящих или расслабляющих слов, а с иными могла провести хоть час, выслушивая тревоги, выясняя содержание снов, успокаивая в нежном объятии. Я никогда не видел ее злобы – только заботу и скорбь, а еще – сосредоточенную уверенность, когда она передавала нам услышанное ночами (мы условились называть их ночами). До нее одной со всей ясностью доносился темный напев, остальным же было лишь смутно знакомо его настроение. Вторая говорила:

«Никта напевает смертным колыбель, только никто не слышит».

И потому Вторая пела нам сама – не эту непередаваемую колыбель, но откуда-то из прежнего неосвещенного мира извлеченные людские песни, в которых тянулись дороги, устремлялись кони, лодки прибивались к берегам, терялись путники, погибали спутники, и где-то плакали, тосковали покинутые любимые. И когда мы пытались спастись во сне от жестокого света, завязав глаза черной тканью, через которую он все равно проникал и жалил наши очи, голос Второй воспарял над нами, и защищал от мира, и дарил умиротворение. И когда переход наш оказывался слишком долог, а шаг становился тяжел и неровен, Вторая вновь запевала, и небесная легкость отворачивала мысль от плоти.

И мы шли. Мы идем. Мы шли. Порой я думал: нам удалось пройти столько, сколько удалось пройти, едва ли не потому, что она поет. Сегодня ночью я отчего-то решил признаться ей в своей догадке, но Вторая лишь улыбнулась, поцеловала меня в исцарапанный солнцами лоб и отправилась к своему спальному месту. Вскоре она запела.

по диким степям забайкалья
где золото роют в горах
бродяга судьбу проклиная
тащился с сумой на плечах

Со стороны могло показаться, что все остальные, если вести счет с Третьего, – лишь безропотные послушники, смиренные, ведомые и не ведающие свободного выбора; но нельзя предположить ничего столь же далекого от истины. Каждый идущий знал наверняка и неоднократно имел возможность удостовериться, что всякий шаг был выражением единичной воли и любое усилие сопровождалось самостоятельным решением. Третий, седовласый, похожий на старую хищную птицу, любил напоминать об этом во время вечерних разговоров (мы условились называть их вечерними). Он усаживался на складной стул, казавшийся слишком хрупким для такого грузного тела, закуривал трубку и принимался рассуждать о том, что все в мире, сама его материя, находится в нескончаемом движении. И если возможность временной остановки и отдохновения не была чужда жизни, то остановка окончательная – принятие поражения и уход с дороги – ничем не отличалась от добровольного рабства или тюремного заключения. Чуткий к чужим страданиям, непременно внимательный к своим спутникам, Третий всегда выбирал для своей речи подходящий момент, и она звучала вдохновляюще, как глоток воздуха. Третий говорил:

«Многое в мире еще не завершено».

И для нас это значило, что кроме бессердечия света возможно что-то еще – иная жизнь, иная эпоха, пускай сейчас от нее не видно и тени; что кроме страдания в мире возможно примирение с миром. Я, однако, позволял себе извлекать из его слов собственные смыслы, знание о которых никому не мог доверить, даже заслуженно всеми любимой Второй. Для меня доказательством вечной незавершенности стала переменчивость моей нумерации, моего безжалостного счета, которую я обнаружил вскоре после присоединения к идущим: ведь даже и Третий стал Третьим только на моих глазах, он не всегда был так близок к началу; ну а я – о, какой огромный путь проделал я! Не совместный изнурительный путь, хоть им я тоже гордился, но символический путь, путь в наших рядах, путь признания. Как и всякий новобранец, я начинал последним, но остался таковым лишь на короткий срок – за моей спиной возникали все новые и новые фигуры; однако с годами они начали исчезать, и процессия впереди тоже стремительно редела, и вот я снова оказался последним, и теперь до меня последнего доносилась печальная песнь.

идет он густою тайгою
где пташки одни лишь поют
котел его сбоку тревожит
сухие коты ноги бьют

Я умел думать о моих спутниках расчетливо, как о номерах, и оттого ничье присутствие не вызывало у меня тревоги или опасений – не считая Четвертого. За все эти годы я заговорил с ним всего несколько раз – а будь моя воля, избежал бы и этих пересечений. В прежней жизни Четвертый служил смерти, извлекая на свет темное естество человеческих тел, а теперь руководил сношениями своего господина с идущими, сообщал о его намеках и требованиях, запечатленных на больных телах. Жалкий возраст и везение позволяли мне не привлекать внимания Четвертого, но год назад я все-таки оказался в его худых холодных руках, под выжидательным его присмотром, когда потерял правый глаз. В то время одно из солнц разгорелось со страшной силой, а я по темной своей причине не желал отводить от него взгляда, несмотря на ежедневные предупредительные просьбы, с которыми по совету Четвертого Вторая обращалась к нам по утрам (мы условились называть их утрами). Я сбился со счета, перестал различать лица, свет дня порождал чудовищ, и всюду меня преследовали Гемеровы химеры; фигуры спутников растекались акварелью, распадались на блестящие осколки, накладывались друг на друга, как лепестки. Несмотря не непрестанную боль в очах, я держал свой недуг в секрете, желая узнать, не удастся ли сжечь их насовсем и не окажется ли слепота моим благословением. И вот я погрузился во тьму – но не ту всеобщую тьму, что мы ищем, а только свою лживую и ничтожную личную тьму, – однако боль не притуплялась, причина не забывалась; я просто превратился в неловкое страдающее животное, и меня быстро раскусили и отвели к Четвертому. Четвертый говорил:

Авторизуйтесь, чтобы продолжить чтение. Это быстро и бесплатно.

Регистрируясь, я принимаю условия использования

Рекомендуемые статьи

Эдуард Савенко Эдуард Савенко

Харьковская шпана, к концу 1960-x превратился в литератора Лимонова

Esquire
Скончалась королева Елизавета II: за что мы ее любили и почему нам так горько? Скончалась королева Елизавета II: за что мы ее любили и почему нам так горько?

Почему жизнь Елизаветы II всегда находилась в центре внимания?

Psychologies
Лимонов и женщины Лимонов и женщины

Любовные успехи Лимонова легендарны. В любви он преуспел

Esquire
«Другая Россия». Исследования по истории русской эмиграции «Другая Россия». Исследования по истории русской эмиграции

Отрывок из книги «Другая Россия» — раскол внутри русской эмиграции

N+1
Фонотека Фонотека

Как изобразительное искусство и арт-колледжи повлияли на развитие поп-музыки

Правила жизни
Полцентнера разницы: что помогло девушке весом 116 кг завоевать сердце фитнес-инструктора Полцентнера разницы: что помогло девушке весом 116 кг завоевать сердце фитнес-инструктора

Пример Бриттани Жак и Мэтта Монтгомери рушит стереотипы

VOICE
Илья Ильф Илья Ильф

Правила жизни писателя Ильи Ильфа

Esquire
В неолитической керамике из Шотландии нашли следы молочной каши В неолитической керамике из Шотландии нашли следы молочной каши

Ученые исследовали находки IV тысячелетия до нашей эры

N+1
9 фраз, которые мужчины терпеть не могут 9 фраз, которые мужчины терпеть не могут

Фразы, которые задевают мужское самолюбие

Psychologies
«Мясники» в сети: как в США распространяется новая схема интернет-мошенничества «Мясники» в сети: как в США распространяется новая схема интернет-мошенничества

Жестокий алгоритм новой разновидности инвестиционной аферы

Forbes
Восточную Африку назвали прародиной домашних ослов Восточную Африку назвали прародиной домашних ослов

Генетики считают, что доместикация ослов произошла около 7000 лет назад

N+1
Эффект наблюдателя Эффект наблюдателя

Актер Владимир Яглычев — о ценности времени и свободе нового поколения

OK!
На Калимантане нашли 30-тысячелетнее погребение сапиенса с ампутированной ногой На Калимантане нашли 30-тысячелетнее погребение сапиенса с ампутированной ногой

Это древнейший достоверный случай хирургической ампутации

N+1
Крупнейшее восстание рабочих в США: вот какой была битва у горы Блэр Крупнейшее восстание рабочих в США: вот какой была битва у горы Блэр

Американские рабочие раньше устраивали целые сражения и где-то даже побеждали

ТехИнсайдер
Коллективный опыт: как NFT стал краудфандинговой платформой для цифровых художников Коллективный опыт: как NFT стал краудфандинговой платформой для цифровых художников

Какую роль блокчейн сыграл в развитии цифрового искусства?

Forbes
Самый страшный маньяк Беларуси: история Игоря Миренкова, который ходил плакать на могилы жертв Самый страшный маньяк Беларуси: история Игоря Миренкова, который ходил плакать на могилы жертв

Перед смертью Миренков признавался: он ненавидит людей

VOICE
5 необычных рецептов блюд из сезонного ингредиента — грибов! 5 необычных рецептов блюд из сезонного ингредиента — грибов!

Необычные рецепты вкусных и ароматных блюд из грибов!

ТехИнсайдер
Демоны тревожной суеты и уныния: какие внутренние установки приводят нас к кризису Демоны тревожной суеты и уныния: какие внутренние установки приводят нас к кризису

Отрывок из книги «Сила кризиса» — о внутренних демонах, приводящих к кризису

Forbes
Колм Тойбин: «Волшебник» — роман о Томасе Манне Колм Тойбин: «Волшебник» — роман о Томасе Манне

Роман о Томасе Манне трехкратного финалиста Букеровской премии Колма Тойбина

СНОБ
«Беги, прячься, дерись» — инструкция на случай шутинга от спецслужб «Беги, прячься, дерись» — инструкция на случай шутинга от спецслужб

Эффективная инструкция по противодействию стрелкам

Maxim
Старый Голливуд Старый Голливуд

Американская классика в стилистике Ralph Lauren

SALON-Interior
Российские ученые показали, что ИИ распознает изображения хуже человека Российские ученые показали, что ИИ распознает изображения хуже человека

Ученые рассказали, из-за чего компьютерное зрение хуже распознает изображения

ТехИнсайдер
«Потеря — это всегда горько»: почему нам грустно, когда умирают известные люди «Потеря — это всегда горько»: почему нам грустно, когда умирают известные люди

Почему мы так переживаем, когда умирают совсем далекие нам людей?

Psychologies
«Посудомоечная машина для мозга». Как правильный сон приводит нас к успеху (и что делать, если на него совсем нет времени) «Посудомоечная машина для мозга». Как правильный сон приводит нас к успеху (и что делать, если на него совсем нет времени)

Отрывок из книги «Жизнь в ресурсе» — как наладить свои отношения со сном

Inc.
Как работать продуктивно и избегать стресса: 7 советов Как работать продуктивно и избегать стресса: 7 советов

Как справиться со стрессом и нехваткой времени

Psychologies
Коронные разряды превзошли грозовые облака по числу созданных радикалов-окислителей Коронные разряды превзошли грозовые облака по числу созданных радикалов-окислителей

Концентрация гидроксил-радикалов вблизи ЛЭП может увеличиться в сто раз

N+1
Одна вокруг света: Парагвай, древняя земля Хатун Чаку и цивилизация у каждой заправки Одна вокруг света: Парагвай, древняя земля Хатун Чаку и цивилизация у каждой заправки

Кругосветное путешествие Ирины Сидоренко: Парагвай

Forbes
Все еще будет: пять реальных историй, которые помогут поверить в лучшее Все еще будет: пять реальных историй, которые помогут поверить в лучшее

Пять книг о сложных судьбах удивительных людей

СНОБ
Любовные сигналы: что язык тела расскажет об отношениях? Любовные сигналы: что язык тела расскажет об отношениях?

О чем нам сообщают телесные послания?

Psychologies
Ученые МГУ создали вирусный фермент, контролирующий активность генов Ученые МГУ создали вирусный фермент, контролирующий активность генов

Новая молекулярная система для управления активностью генов

ТехИнсайдер
Открыть в приложении