Подлинные «олд мани»: пять династий, которые воплощают богатство по-американски
«Олд мани» — термин, который за последние 100 лет обрел такое значение для понимания американской истории, что закрепился в русском языке даже без перевода (буквально old money — «старые деньги»). Их стиль одежды пытаются копировать, а фамилии таких семей становятся нарицательными — «богат, как Рокфеллер». Публицист Василий Легейдо рассказывает про пять влиятельных династий, определивших образ современной Америки.
Термин «олд мани» используют для обозначения самых состоятельных семей США — династий, часто обладающих не только финансовым, но и политическим могуществом. Анализируя американскую историю, «олд мани» обычно противопоставляют «нью мани» (с английского new money — «новые деньги») — то есть богатству не унаследованному, а приобретенному за счет предприимчивости и деловой хватки.
Традиционно представителями «олд мани» в США считались те, кто занимал видное положение в обществе и политике на протяжении нескольких поколений. Во многих случаях такие династии формировались и обретали влияние еще до или во время Американской революции, то есть в середине и второй половине XVIII века. Сейчас это понятие применяется более широко и используется для описания тех, кто не заработал деньги и не пробился в элиту самостоятельно, а унаследовал состояние и статус.
Так, конфликт между «олд мани» и «нью мани» занимает центральное место в романе Фрэнсиса Скотта Фицджеральда «Великий Гэтсби». Одно из главных произведений эпохи ревущих 1920-х повествует о бутлегере Джее Гэтсби и его безответной любви к Дейзи Бьюкенен — она олицетворяет элиту, частью которой ему никогда не стать, сколько бы денег он ни заработал и сколько бы особняков ни купил, — а заодно красочно и лаконично описывает социальные процессы эпохи. Пожалуй, ключевой из них — формирование нового типа богатых людей, которые, не родившись с собственным поместьем и парой десятков заводов, а заработав состояние с нуля, обнаружили, что финансовая элита страны по-прежнему не горит желанием включать их в свой тесный круг.
В 1920-е годы — или, как их называли с подачи Фицджеральда, эпоху джаза — многие американцы разочаровались во власти и обществе, которые допустили столь масштабную войну, но одновременно с унынием и опустошением появилась и надежда: пока разрушенная Европа восстанавливалась от потрясений, сами Штаты переживали экономический подъем. Средние показатели доходов неизменно росли, открывались новые предприятия, а те, которые уже были, расширялись и превращались в глобальные корпорации. Кажется, именно в тот период Америка больше чем когда-либо оправдывала представление о себе как о стране возможностей.
Едва ли не больше всего возможностей открылось для представителей низших слоев благодаря принятию в 1920 году «сухого закона». Пытаясь оградить нацию от пагубного влияния спиртного, власти невольно подстегнули развитие крупнейшей отрасли теневого бизнеса — бутлегерства, то есть подпольного производства и продажи алкогольных напитков. Именно это занятие, по сути представляющее собой контрабанду, становится основным источником богатства Гэтсби.
Как и в романе Фицджеральда, бутлегерство позволило тысячам молодых людей простого происхождения за несколько месяцев заработать состояние, сопоставимое с богатством самых знатных и влиятельных династий страны. Этот процесс вроде бы привел к размыванию социальных границ и укрепил ощущение, что даже «люди из ниоткуда» могут достичь положения раньше считавшихся недосягаемыми наследников многомиллионных состояний. Однако, как отмечает исследовательница в области гуманитарных наук Сара Черчвелл, представители «олд мани» отнеслись к возможной смене социальных диспозиций с недоверием, тревогой и даже злостью.
«Одно из случайных следствий «сухого закона» заключалось в том, что он ускорил социальную мобильность, — пишет Черчвелл. — Фицджеральд осмысляет обеспокоенность [старой элиты] внезапным появлением «выскочек» или «нуворишей» с сомнительным прошлым, которые разбрасывались деньгами. Их общество определенно не испытывает восторга по поводу происходящего». Так и сегодня, когда многие люди приходят к успеху не благодаря происхождению, в американской элите по-прежнему остаются династии, основанные на традициях, семейственности и обоюдной легитимизации.
Асторы: контрабандисты, которые породнились с президентами и королями
Основатель династии немец Джон Астор эмигрировал в Америку в 1783 году, неудачно попробовав себя в Европе в качестве мясника. По ту сторону Атлантики он разбогател на торговле пушниной и контрабанде опиума в Китай. Заработанные деньги Астор инвестировал в чай, шелка и фарфор, которые затем продавал в Америке. Уже в XIX веке он начал вкладываться в недвижимость и на момент смерти в 1848 году являлся первым в стране долларовым миллионером.
В 1853-м внук Джона Уильям Астор II женился на другой представительнице высшего общества — светской львице Кэролайн Шермехорн. Она происходила из семьи голландских переселенцев, обосновавшихся на Манхэттене еще в XVII веке. Именно Кэролайн стала центром притяжения для высшего общества — негласного клуба представителей американской элиты, носившего название «Четыре сотни» по количеству людей в Нью-Йорке, которые «действительно имели значение».
«Если вы выйдете за пределы этого количества, то среди вас появятся люди, которые либо чувствуют себя некомфортно в бальном зале, либо заставляют чувствовать себя некомфортно других», — объяснял в 1888 году еще один представитель нью-йоркской элиты Уорд Макаллистер. В конце XIX века одобрение Кэролайн и других Асторов стало одним из обязательных условий, необходимых того, чтобы присоединиться к высшему обществу.
Свое положение Асторы укрепили союзом с семейством Шермехорн — в 1844 году, когда сестра Уильяма Лора вышла замуж за Франклина Делано, двоюродного дедушку 32-го президента Франклина Делано Рузвельта. Семьи породнились еще плотнее в 1878-м благодаря браку Хелен Шермехорн Астор и Джеймса Рузвельта — отца будущего главы государства. А в 1929 году представительница британской ветви семьи Рейчел Спендер-Клэй вышла замуж за Дэвида Боуз-Лайона, брата Елизаветы Боуз-Лайон, будущей королевы-консорта и матери Елизаветы II. Так династия породнилась не только с американскими политическими лидерами, но и с британскими монархами.