Виражи судьбы
Владимир Киселёв — продюсер, музыкант, бизнесмен. Ему принадлежит «Русская медиагруппа», а значит, под его эгидой существуют и «Русское радио», и популярная премия «Золотой граммофон». Легендарные «Земляне» — это тоже Киселёв, создавший свою группу, еще будучи совсем молодым музыкантом. Мы давно знакомы, я не раз видел Киселёва в рабочей обстановке, а сегодня мы говорим о его судьбе — парадоксальной, динамичной, успешной.
Володя, я хочу с истоков начать. «Почему ваша группа называется «Земляне»?
После этого я падаю в обморок. (Смеется.)
Нет-нет. Мы все родом из детства, оно у всех разное, у кого-то трудное, у кого-то не очень. Тебе было 6 лет, когда умер отец, в 9 лет не стало мамы. Это же как на детскую психику влияет? Наверняка по прошествии лет ты все эти вещи анализируешь.
Я лучше приведу тебе один пример. Однажды некто в интервью вдруг стал обо мне говорить как об очень жестком и жестоком человеке, он сказал, что моя жестокость — это производная от моей биографии. Но мои близкие знают, что это совсем не так. А я, например, точно знаю, что я сентиментальный человек.
Вот и у меня такое ощущение, что жесткость твоя — это некая броня.
Людей, вылетевших из обоймы, которым я подставил свое плечо, много. Более того, многие мои друзья даже пользуются этим, потому что знают: если человек в беде, я всегда помогу. Я, допустим, не очень воцерковленный человек, считаю, что Господь меня обделил тем, что мои родители так рано ушли. Но на мое счастье, я всегда был разносторонней натурой, я занимался и спортом, играл в КВН, в школе был чемпионом литературных и исторических олимпиад, я прочитал всю литературу, которую только можно было. А потом моя мать ушла из жизни — в октябре, так что в обычной школе я проучился только месяц. После ее смерти меня сразу увезли в детдом. Я попал в круг таких же обездоленных детей, как и я, — это одна из причин, по которой я не озлобился на весь мир. А мои интересы, которые я сейчас перечислил, дали возможность не замыкаться в себе, не заниматься самоедством: «А я один-одинешенек, сиротка».
Вот такой момент. Все эти интересы, увлечения… Кто-то тебя направлял в жизни?
Никто. Как-то всё само собой получилось. Мне стало интересно читать книги, я увлекся историей. В 10–12 лет я уже печатался в «Пионерской правде». Помню, первая моя статья была посвящена женщине, которая повторила подвиг Маресьева. Это женщина-танкист без ног. Она оказалась жительницей того района, где располагался наш детдом. Я был в детдоме на Украине. Как я о ней узнал — не помню, но очень занятный момент: всё в моей жизни происходило по наитию. Я сам начал заниматься на рояле — это еще при маме, а потом, когда попал в детский дом, стал учиться играть на клавишном аккордеоне. И вдруг в 14 лет я иду в пионерскую комнату и начинаю стучать по барабану. Ты же понимаешь, что там за барабан был? Какая-то такая «дурка» стояла, тарелки, и стучать надо было не палочками, а ручками. В результате я стал лучшим или одним из лучших барабанщиков в стране, во всяком случае точно не последним музыкантом, создав «Землян» с нуля. Всю группу организовал и собрал я, и доказательство интересное, что при всем том, что наши музыканты — консерваторцы, никто из них без меня ничего не добился в этой жизни. Значит, я еще и консолидирующей стал единицей.
Это ощущение лидерства всегда у тебя было?
Всегда. Меня всегда выделяли, всегда. Во-первых, когда мне сделали первую «темную»…
То есть?
Побили. Накинули одеяло на голову и били — не двое и не трое, и даже не пятеро.
Это когда, в каком возрасте?
Ну в детдоме, когда только пришел. 9-10 лет мне было. Я потом каждого из этих мальчиков ловил по одному и бил нещадно, будучи не очень физически сильным, бил всем, что под руку попало. С одной стороны, это признак озлобленности, а с другой — реалистичности. Но зато все последующие годы до выпускного класса меня не тронул ни один человек. Но когда я, будучи побитым, плакал на улице, ко мне подошла одна девочка из старших классов и на мои стенания «вот за что мне это?» сказала: «А ты посмотри на себя в зеркало, кто же тебя любить будет?»
После разговора с этой девочкой я стал понимать, почему ко мне так ревностно относились мальчики в классе: девочки с раннего возраста обращали на меня внимание. А самое удивительное, я не козыряю этим, — один мой товарищ и очень близкий мне по духу человек, который живет в совершенно другой стране, — Ален Делон — очень много со мной разговаривал по этому поводу. Однажды он спросил: «А как ты, с такой внешностью, жил в окружении мальчиков?..» Не дав ему договорить, я спросил: «Что, тебе тоже тяжело было?» Он сказал: «Да, меня чуть не сделали девочкой, когда я был в отряде особого назначения в Алжире, у меня были огромные проблемы с моими коллегами по армии, ко мне было очень агрессивное отношение из-за моей внешности». Всегда граница от Квазимодо до Аполлона очень тонкая, потому что и то и то — крайность все-таки, иногда лучше быть чем-то усредненным. Другое дело, что я удавился бы, если бы жил как усредненный человек. Для меня самое страшное — категория инфузории, когда встаешь утром и не знаешь, что ты будешь делать и какие проблемы решать.
А вот интересно, после школы выбора не было уже? Музыка и только музыка?
Только.
Кто-то поддерживал твое это желание? Кто-то был рядом?
Нет.
Ты по жизни одиночка?
У меня никогда не было наставников. Мне 67 лет, у меня нет человека, который мог бы похлопать меня по плечу и сказать: «Старик, ты помнишь, вот мы с тобой…» Нет, ни одного. Вот я сейчас это официально заявляю. Прочтут твои читатели, никто не позвонит и не скажет: «Киселёв наврал, я один из таких».