«Люди становятся режиссерами или писателями от одиночества»
Резо Гигинеишвили и Надежда Оболенцева удивительно тонко чувствуют друг друга. Я убеждался в этом не один раз при нашем личном дружеском общении. Они существуют на одной волне, объединяет их и схожее чувство юмора. Ну а интервью с Резо и Надей мы сделали накануне премьеры фильма режиссера Гигинеишвили «Трезвый водитель». Надя в картине не снималась, но ее участие в съемочном процессе оказалось не менее важным. Тональность разговору задал Резо: я даже не успел задать свой первый вопрос
РЕЗО: Знаешь, Вадим, в Грузии говорят: «Горы как рентген». Когда ты идешь с кем-то в горы, то в определенных условиях этот человек раскрывается иначе. Ты можешь его знать годами, в городских условиях («привет-привет»), а тут всё по-другому. Вот этими «горами» для нас с Надей стали съемки «Трезвого водителя». (Смеется.) Надежда смогла познать все прелести фильмопроизводства: снимать нам нужно было быстро, а это значит — напряженно. Надя открылась для меня — как соратник, как друг, как боец. Одно дело — ты зашел на съемку к другу, расцеловал его, побыл несколько минут на съемочной площадке и со словами «как же это здорово, что вы снимаете кино» удалился. Совсем другое — быть внутри этого долгого, нудного процесса, который требует детального и подробного подхода ко всему. Я вспоминаю Надю, которая прямо на режиссерском стуле засыпáла уже ближе к семи часам утра. У нас было немало ночных смен. Конечно, заинтересованность можно симулировать, но недолго. По-настоящему гореть процессом может тот, кто искренне увлечен. Например, когда нашей съемочной команде надо было срочно что-то перекусить, Надя могла побежать в соседнее кафе и принести нам что-нибудь оттуда поесть, попить. Это нормально, когда группа живет как семья. Одним словом, она стала таким...
НАДЕЖДА: ...личным ассистентом. (Смеется.) Однажды получилось так, что у Резо было три ночных смены подряд, а потом я на два дня улетала к друзьям. В два часа дня мне надо было выезжать в аэропорт, а я пришла со съемки только в час. Естественно, в аэропорт я приехала зеленого цвета, на меня все удивленно смотрели и очень сочувственно спрашивали: «Надя, что с тобой!?» На что я уже со знанием дела отвечала: «Вы что думаете, это легко? Съемки фильма — адский труд!» При том, что я сама на съемках была просто на подхвате у Реваза Давидовича. (Улыбается.)
Р: Надя сделала собственное заключение о том, какой это сложный процесс — съемки.
Н.: У людей непосвященных ведь есть стойкое ощущение, что кино — это сплошная dolche vita такая: бары, тусовки и премьеры.
Р.: Ну да, главная фраза Нади была: «Если бы я знала, что ты так тяжело работаешь, я бы никогда в жизни не позволила даже поспорить с тобой или поругаться»...
Н.: ...перед съемкой, прошу заметить. (Смеется.)
Р.: Ну, потом женщины забывают, что они говорили раньше, это часто бывает. И мужчины порой забывают.
Н.: Если серьезно, во время съемок я, конечно, иначе посмотрела на Резо и на то, чем он занимается. Одно дело, когда я с ним была на «Кинотавре»: красная дорожка, бесконечные фотокамеры, веранда на берегу моря, где мы все танцуем до утра... И совсем другая картинка — на тех самых ночных съемках.
Р.: На площадке Надя могла увидеть меня совсем в неприглядном виде — грязным, одетым непонятно во что, ползающим в лесу, и всё это еще сопряжено с нервами, потому что кинопроцесс никогда не бывает выстроен таким образом, чтобы это было полностью в угоду творцам, так скажем. Изматывает еще и то, что тебя растаскивают по частям разные департаменты: надо успеть в срок, а там проблемы с организацией. Всё вообще сопряжено с огромным количеством проблем. Мы перекрывали на съемках улицы, устраивали гонки в историческом центре Москвы. Кстати, за разрешение подобных вещей — огромное спасибо правительству Москвы.
Н.: Я неожиданно узнала, как громко Резо может кричать! Он мог докричаться до другого человека, который находился в этот момент на параллельной улице. Я увидела Резо в бою. (Смеется.)
Главное, что Резо воевал на съемочной площадке не с ветряными мельницами и добивался качественного результата.
Р.: Я тебе скажу, Вадик, что такого красивого Санчо Панса нет второго. (Все смеются.) Надя была верным оруженосцем. Вот знаешь, снимая артистов, я всегда стараюсь создать им все условия, чтобы они были окружены любовью. Потому что, сколько бы им ни было лет (а ты прекрасно знаешь натуру артиста), всё равно, это люди, которым нужно раскрыться в определенных обстоятельствах, обнажиться, что ли. Я пытаюсь создать атмосферу на площадке таким образом, чтобы каждый член съемочной группы был бы ориентирован на то, чтобы артисту было комфортно. Ведь, по сути, эти люди, группа и есть первые зрители игры артиста. Скажу по секрету, режиссеру тоже нужен первый зритель. В «Трезвом водителе» этим зрителем для меня отчасти была Надя. Я очень сомневался, например, когда начинал снимать эту картину, потому как до этого сделал фильм совершенно в другом жанре.