Как офисный служащий стал востребованным актером
Знакомьтесь: актер Константин Плотников. Я сразу хочу назвать два сериала, с которыми он ассоциируется: «Король и Шут», где Константин играет главного героя, Михаила Горшенёва, музыканта с очень сложной, трагической судьбой, — это фактически его визитная карточка. И вторая визитная карточка — Пётр I в недавнем сериале «Государь», тоже заглавная роль.
Костя, ты действительно похож на Петра I.
Удивительно, честно говоря, что я похож и на Петра I, и на Михаила Горшенёва — для меня это было весьма неожиданно, потому что, как оказалось, или Михаил Горшенёв тоже похож на Петра I, или я где-то расположился посередине. Когда мы делали первые пробы грима на Петра I, была такая интересная штука. Гример Ксения Малкина предложила мне сбрить на лбу два сантиметра волос, чтобы поднять лоб. Она нашла такое решение, чтобы немножко изменить мое лицо, сделать меня чуть-чуть более безумным, потому что, как она говорила, у меня слишком интеллигентное лицо.
У тебя и глаза похожи с Петром I, мне кажется, — такие же острые и пронзительные.
Ксения как раз говорила, что мы поднимем лоб визуально и откроем глаза еще больше. Плюс она мне каждый раз глаза подводила белым, чтобы визуально они еще больше казались. Очень тонкую работу гример проводила. Даже я, зная, что со мной делали, не вижу швов, когда смотрю на себя на экране. Хотя мне это крайне тяжело, но я в один момент понял, что грим — очень важная часть работы.
Конечно. Знаешь, когда актеры говорят, что не любят смотреть готовый фильм, мне кажется, это не совсем правильно. Как раз важно смотреть, потому что, даже если тебе что-то не нравится, это всё равно работа над ошибками, которая необходима в актерской профессии.
Вот. Я в какой-то момент с тяжестью понял это, потому что как раз «Короля и Шута» мне было сложно смотреть. Очень сложно, до безумия. Из кинотеатра мы с Владом Коноплёвым вышли в состоянии ужаса.
Он второго героя играл.
Влад играл Князя, а я — Горшка. Мы были в состоянии ужаса, и спать я ложился в день премьеры с трясущимися руками.
А вы созванивались и обсуждали?
Да, он говорит: «Это невозможно». И когда вышли, обсуждали: «Ну как, Влад?» — «Всё очень плохо».
Видишь, а сериал имеет такой огромный успех.
В итоге да. Там был высокий уровень ответственности: история про культовую группу, у которой много фанатов, и провал означал бы сразу огромное количество негативных отзывов. Но потом, через несколько дней сериал вышел на «Кинопоиске», мы посмотрели уже на маленьком экране и чуть-чуть успокоились. Ну и получили какие-то положительные отзывы от близких.
Костя, ты как из табакерки выскочил, тебя узнали именно благодаря сериалу «Король и Шут», но тебе к тому моменту было уже около 30.
Больше 30.
У тебя достаточно богатая биография. Расскажи, что было до «Короля и Шута» и как ты дошел до жизни такой.
В этом смысле у меня довольно интересная история, потому что я только в 28 лет закончил учиться на актера, до этого у меня было экономическое образование, и я четыре года работал в офисе.
Вот так, клерком был.
Да, абсолютно. Мне очень хорошо знакома офисная работа с 9.00 до 18.00.
«Очень хорошо» или она тебе не нравилась?
Очень не нравилась! Мне было очень нехорошо, но почему-то у меня было ощущение, что другого выхода нет. Я пошел учиться на экономиста как-то случайно.
Ты из Питера родом?
Да. Вырос в Питере, отучился на экономиста, потому что мне в мои 17 лет казалось, что существует только три образования: юрист, психолог и экономист.
А почему именно эти?
Не знаю. Вокруг определенная среда была.
Это еще и модно стало, все кругом гордо говорят: «У меня есть свой психолог».
Да, в тот момент это как раз только начиналось всё, год 2007/2008. Была какая-то бурная питерская молодость. Не то чтобы я сильно занимался на тот момент своим образованием, поэтому как-то так произошло. А еще у меня с математикой всегда было хорошо, я учился в математической школе.
Получается, ты с детства шел в эту сторону, не гуманитарий. Из категорий «физики» и «лирики» ты был «физиком».
Ну да, скорее всего, я был «физиком» в этом смысле, но за пределами школы меня тянуло в творчество всегда. Недавно я делал ремонт в своей детской комнате, где я рос. И я начал что-то перебирать, а мои стены и обои разрисованы, стоит мольберт с кучей рисунков. Это я к тому, что у меня всегда было в жизни что-то творческое, меня в эту сторону тянуло. Грубо говоря, приходя из офиса домой, вставал за мольберт. Я нашел довольно много рисунков, о существовании которых даже не помнил. А обои мы разрисовали с моими друзьями, один из которых сейчас — очень крутой дизайнер, другой стал художником. У меня тогда лежали какие-то мелки, и я предложил разрисовать мне стены.
А ты учился этому? Не просто так же у тебя мольберт появился.
Я подумал, что сначала куплю мольберт, потом научусь рисовать. Почему-то всегда было так: хочу, чтобы в комнате стоял мольберт. Рисовать я пока не умею, но к этому приду. Так и получилось.
Ты сам научился? Самоучка?
Да, я самоучка. В какой-то момент понял, что мне недостает обязательной практики, поэтому сходил на художественные курсы один раз. Я даже помню свой подход к рисованию: я вешал белый лист из моей любимой рисовой бумаги, брал акварельные карандаши и одну кисточку с водичкой, потому что карандаши потом очень интересно растушевывать. Я мог ходить вокруг этого мольберта неделю, думал, что всё само появится.
Вдохновение.
Ну да, а потом подходил и начинал рисовать. Однажды я взял очень мягкий простой карандаш и начал им просто черкать (этот рисунок у меня до сих пор дома, я его недавно нашел), и вдруг оказалось, что там старенький дедушка нарисован. Ну не то чтобы гениально нарисован, но по теням там всё довольно неплохо, взгляд интересный... Что мне нравится в этом чувстве — я не планировал нарисовать старенького дедушку, я вообще никого не планировал нарисовать. Он просто «вылез» из этого листа рисовой бумаги. Еще я никогда не мог рисовать с натуры.
А сейчас рисуешь?
Недавно к этому возвращался и испортил несколько листов бумаги. (Смеется.)
Ты говоришь, что вернулся в свою детскую комнату. Это квартира родителей?
Да, родителей. В какой-то момент я стал к маме приезжать и думал: что за традиция всё захламлять? У мамы есть такая история, мы начали постепенно с этим работать: «Мам, ну хлам же. Сколько лет уже! Давай разгрузим?» И она сначала: «Нет-нет-нет», — шла в абсолютный отказ. Я думал, что никогда с этим не справлюсь, решил, что не буду пытаться ее переделать.
Родители тоже не гуманитарии?
Мама у меня лет тридцать или сорок проработала на РЖД.
Кем?
Старшим билетным кассиром. В детстве я очень много времени провел в железнодорожных кассах, был там своим. (Улыбается.) Я там и ночевал, и всех знал, мама меня с собой брала малюсенького еще. Это было не очень простое время и финансово, и вообще — это же 90-е. Я помню Витебский вокзал, как я на нем бегал туда-сюда между кассами. А папа чем только не занимался, но мы жили без него... Так вот о захламлении: когда мама увидела, как я начинаю переделывать свою комнату, она тоже вошла во вкус, попросила вывезти шкаф из ее комнаты, и дальше пошло.
Потрясающе, то есть ты оказался еще и дизайнером.
Ну да, чуть-чуть. (Улыбается.) И я прямо увидел, как мама изменилась, даже будто бы ожила в хорошем смысле, говорит, как здорово стало. А я думаю, если мы избавились от трех шкафов и будто бы не сильно всё изменилось, как же тут было, когда они все тут стояли?
Скажи, Костя, а как все-таки дорожка клерка с графиком «с девяти до шести» привела тебя в кино, как удалось изменить свою судьбу, причем кардинально?
Здесь как раз момент диалога со Вселенной. Стараться слышать какие-то вещи. Всё произошло достаточно просто. Я сменил четыре офиса, в каждом работал по году.