Новых мигрантов невозможно интегрировать старыми средствами
В Швеции начался суд над уроженцем Узбекистана Рахматом Акиловым, въехавшим в толпу в центре Стокгольма в апреле 2017 года. Бывший социальный педагог в шведском центре для детей-иммигрантов Алексей Сахнин рассказал «Снобу», как устроена одна из лучших систем интеграции беженцев, которая при этом не только не справляется со своей задачей, но и может привести к появлению новых террористов.
Откуда в Европу приезжают террористы
Рахмат Акилов родился и вырос в Узбекистане, в стране, которая за короткое время пережила стремительную исламизацию: с советских времен из 700 книжных магазинов осталось 70, а число мечетей, наоборот, выросло с 300 до 6 тысяч. Это происходило на фоне коллапса экономики и социальной сферы. Брат Акилова рассказывал, что Рахим был отличником, у него было много друзей, но в конце концов он оказался в мире, в котором все это совершенно бессмысленно, где нет ничего, кроме нищеты и скуки.
В такой атмосфере только с помощью ислама, усиленно поддерживаемого правительством, можно обсуждать общество, скрыться от повседневного кошмара и найти утешение. Такой ислам быстро превращается и в язык социального протеста, причем в Узбекистане он принял достаточно мирные формы. В то время, например, стал популярен Акрам Юлдашев, который пропагандировал вполне мирное обществоведение в исламских терминах: говорил о благотворительности, заботе о ближних. Его отправили в тюрьму, и все закончилось кровавыми беспорядками в Андижане в 2005 году, в которых погибло около 1000 человек.
Акилов бежал в Россию, остался тут без работы, потом отправился в Швецию, где подал прошение об убежище. В Швеции он ждал решения четыре года, получил отказ и ушел в подполье. Один из его знакомых, видевший Акилова незадолго до теракта, рассказал, что тот жаловался, что ему нечем заняться, он просто сидел дома. В итоге Акилов оказался связан с какими-то русскоязычными вербовщиками-исламистами.
Почему мигранты выбирают исламизацию, а не интеграцию
В день теракта я дежурил в шведском социальном центре для детей-иммигрантов. Накануне один из наших мальчиков из Афганистана получил окончательный отказ в убежище. Я встретил его с утра на кухне, совершенно разбитого. Что ему скажешь? Спросил, как дела, он ответил, что все хорошо, но таким голосом, что понятно, что все очень плохо. Я ушел с работы и прочел о теракте, когда ехал в метро. В этот момент у меня сложилось полное ощущение, что я знаю имя человека, который совершил этот теракт. Позвонил на работу, но никто