«Норд-Ост»: 20 лет спустя — как живут близкие жертв теракта
Теракт на Дубровке произошел ровно 20 лет назад. Террористы удерживали в заложниках более 900 зрителей, актеров и сотрудников Театрального центра в течение нескольких суток — с 23 по 26 октября 2002 года. В результате погибли, по разным оценкам, от 130 до 174 человек. Вспоминаем истории людей, которые лишились близких в той ужасной трагедии.
Начало 2000-х ознаменовалось волной терактов, совершенных чеченскими боевиками, в том числе с захватом заложников. События в Беслане, Будённовске, Москве поразили жесткостью жителей России и международное сообщество. Подобные трагедии наносят огромную травму выжившим, близким погибших, свидетелям и людям, следившим с болью в сердцах за происходящим по новостям. Тем, кто потерял родственников и друзей в теракте, часто кажется, что земля уходит из-под ног, что смысл жизни безвозвратно утерян.
В 2017 году редакция Psychologies поговорил с близкими погибших в теракте на Дубровке. Они рассказали, как нашли в себе силы двигаться дальше. «Если хотя бы один человек в зале останется жив — это буду я», — повторяла про себя Алена Михайлова, одна из заложников в зале ДК «Московский подшипник». Она в самом деле выжила. Ее муж — нет. Алене, как и другим пережившим тот день, пришлось все начинать заново.
Справиться с виной
23 октября 2002 года в начале второго действия мюзикла «Норд-Ост» в зал вошли террористы. Зрители и все те, кто находился тогда в здании, оказались в заложниках. Утром 26 октября во время штурма с применением неизвестного газа погибли, по официальным данным, 130 человек. История не имеет сослагательного наклонения, и все же те, кто провел 57 часов в том зале и выжил, постоянно задают вопрос: могло ли все быть по-другому?
Когда погибает множество людей, выжившие далеко не всегда испытывают радость от своего спасения: их чувства сложны и противоречивы
«Многие чувствуют вину и стыд за то, что остались живы, не помогли другим, что растерялись и испугались, что неправильно себя вели», — рассказывает Анна Портнова, заведующая отделом клинической психиатрии детского и подросткового возраста института Сербского. Во время теракта на Дубровке она вместе с коллегами помогала пострадавшим и их родственникам.
Часто выжившие пытаются вспомнить, что предшествовало ситуации, словно хотят найти точку, откуда события могли бы пойти иначе: отмечают мистические знаки, закономерности, слова близких. Кто-то в последний момент купил билет с рук, кто-то случайно оказался рядом и решил приятно провести вечер, кто-то, наоборот, не пошел сам, отправив на спектакль родственника.
«Любая чрезвычайная ситуация внезапно нарушает привычный ход жизни человека, который оказался в нее вовлеченным, — говорит заместитель начальника отдела экстренного реагирования Центра экстренной психологической помощи МЧС России Наталья Толубаева. — События, связанные с утратой близкого и с переживанием опасности для жизни и здоровья, террористический акт, особенно с захватом и удержанием заложников, оказывают мощное негативное воздействие на психику».
«Бороться и искать»
Иногда чувство вины становится невыносимым. «Тогда оно нередко превращается в гнев и ярость и выплескивается вовне, — объясняет Анна Портнова. — Если бы был однозначный враг, людям было бы легче переживать потерю. После природных катаклизмов сила эмоциональной реакции не так высока, как после антропогенных, то есть вызванных людьми, особенно сопровождающихся насилием».
Некоторые опускают руки, нередко заболевают. Кто-то уходит в религию, иногда — в секту. Кто-то со всеми конфликтует (как, например, так называемые комбатанты — афганцы, «чеченцы»). Другие находят смысл в детях, благотворительности или в поисках правды ради всех.