Масштаб проблемы
Проблема в том, что вы думаете, будто у вас есть время.
Будда
1. Дело дроида-убийцы
5903 год эры Гедонизма
Заявительница разъярилась не на шутку: глаза выпучены, ноздри раздуваются, рот перекошен. Антон Корвин, дознаватель полицейского управления дистрикта Эсперанс, оказался не готов к подобной вспышке. Невольно отодвинулся от голограммы, словно срывающиеся с полных чувственных губ капли слюны могли долететь до него. Никогда прежде он не видел таких эмоций.
— Почему там написано «несчастный случай»?! — возмущённо кричала женщина. — Не было никакого «случая»! Меня убили! Специально, умышленно укокошили!
— Примите мои соболезнования. Потерять воспоминания за… Вы давно обновляли резервную копию?
— К чёрту воспоминания! У меня отобрали тело, ты что, не понял? Может, вообще уничтожили? Моё прекрасное, эксклюзивное тело, мою индивидуальность! Как какой-то мусор…
Она вдруг заплакала. Антон растерялся, настолько резким был переход от ярости к горю. Попытался утешить:
— Я понимаю, при воскрешении вам выдали красивое, функциональное, но серийное тело. Однако в качестве компенсации морального ущерба положено дополнительное благо. Вам ведь сообщили об этом в рекреатории? Потратьте его на внеочередной визит к боди-мастеру. Закажите такое же тело, как у вас было. И даже лучше!
— Такое же? Лучше?!
Женщина перестала всхлипывать, светло-карие глаза её вновь налились яростью, только объектом теперь был не пресловутый «убийца», а незадачливый сыщик, которому выпало разбираться с заявлением.
— Только человек, ничего не смыслящий в высоком искусстве, мог ляпнуть такое! Знаешь ли ты, что моё тело ваял сам Тадеуш Ванев?
— Эээ… да, его работы невозможно скопировать, — Корвин старательно закивал, хоть имя слышал впервые. На счастье, новая эмоция оказалась не яростью, а всего лишь презрением. — Но вы можете обратиться к самому мастеру. Или он проживает не в Эсперансе? Я не думаю, что…
— Естественно, ты «не думаешь»! Тадеуш Ванев давным-давно не занимается боди-артом! Моё тело он изготовил сто лет назад. Может, это последнее из его творений? Я его так берегла, так берегла!
Антон присвистнул мысленно. Гарантийный срок серийных тел составляет тридцать—пятьдесят лет. Некоторые боди-мастера утверждают, что их изделия гораздо долговечнее. Но сто лет?! Эту рухлядь давно пора отправить в переработку. Разумеется, заявительнице он сказал совсем другое:
— Искренне сожалею о вашей утрате. Но кто мог умышленно уничтожить такой шедевр?
— Дроиды, кто же ещё!
Фраза прозвучала не менее абсурдно, чем заявление о собственном убий-стве.
— Дроиды? Но их задача — заботиться о людях, удовлетворять наши потребности. Вы утверждаете, что какой-то из них сделал прямо противоположное: навредил человеку? Какая в этом логика?
— Откуда я знаю?! Ты сыщик, вот и ищи логику! Может, они хотят лишить людей индивидуальности, сделать всех одинаковыми? На твоё тело они бы не покусились, — женщина надменно выпятила губу.
Шпильку Корвин пропустил мимо ушей. Произнёс примирительно:
— Знаете, это очень необычное заявление. У вас должны быть веские основания для подозрения.
— Конечно, у меня есть основания! Если это «несчастный случай», то куда подевалось моё тело? Уверена, вы даже не пытались его искать. А я искала! Я обзвонила всех друзей и знакомых, выяснила, где была вчера и где собиралась побывать. Никто не слышал о каком-то «несчастном случае» поблизости! Как это объяснить?
Объяснить Антон мог: инцидент случился вечером, за ночь дроиды-уборщики утилизировали останки с места происшествия. Как ни чётко работает транспортная система Гедонизма, сбои время от времени случаются: сталкиваются мобили, падают глайдеры. Скорее всего, заявительница оказалась жертвой подобного сбоя, неудачного стечения обстоятельств. Расследование транспортных происшествий в компетенцию полиции не входит… Сам не понимая почему, Корвин вдруг произнёс:
— Хорошо, мы разберёмся с этим происшествием. Если не трудно, перешлите мне результаты вашего, так сказать, предварительного дознания.
Женщина недоверчиво уставилась на него. Сама не верила, что убедит полицию заняться расследованием. Кивнула.
— Разберитесь. Моё тело это не вернёт, но, возможно, я не одна пострадала? Этих дроидов нужно остановить, пока… пока…
Что «пока», она придумать не смогла, поэтому хмыкнула грозно и отключилась.
Несколько минут Антон Корвин сидел неподвижно, откинувшись на спинку кресла, — пытался понять, во что вляпался. Желающих служить в полиции находилось немного, стек текущих дел у Корвина, как и у всех коллег, был заполнен под завязку: ссоры, оскорбления, обманы, прочая бытовуха, ничего похожего на «дело об убийстве». Он и подумать не мог, что такие дела существуют. Вот удружила начальница, так удружила! Подсунула заявление именно ему, новичку, работающему в полиции дистрикта всего месяц.
Антон поймал себя на мысли, что вовсе не в обиде на руководство. Ему в самом деле интересно, что случилось с заявительницей. Почему авария с тяжкими последствиями (а полное разрушение человеческого тела — тяжкое послед-ствие, как ни крути) не попала в логи транспортного сервера? Почему Гедонизм посчитал происшествие незначительным? Либо он плохо знает базовые алгоритмы функционирования системы жизнеобеспечения, либо… обвинение не так уж беспочвенно. Конечно, подозревать дроида глупо. Но с людьми не всё так однозначно.
В древности полицейским было куда легче докопаться до истины: города были напичканы системами наблюдения. Если знаешь время и место преступления, то почти наверняка его зафиксировала какая-то видеокамера. Гедонизм за своими жителями не подсматривает. Однако он заботится о каждом из них. Персонифицированно заботится, где бы житель ни находился. И внешние системы слежения ему не нужны.
Гедонизм, подобно мирозданию древних, зиждется на «трёх слонах». Первый «слон» — автоматизированная, самовосстанавливающаяся и самонастраивающаяся, управляемая искинами система жизнеобеспечения города-мира. Технологическая оболочка, выполняющая всю необходимую работу для сытой, комфортабельной и беспечной жизни тридцати с лишним миллиардов обитателей. Извечная мечта человечества осуществилась: «Каждому по потребностям, от каждого — по желанию». Жители Гедонизма могут выбирать занятие по душе, не задумываясь о его полезности. Творчество, любовь, общение, физическое и эмоциональное самосовершенствование, изобретение всё новых и новых потребностей — есть чем заполнить вечность.
Второй «слон» — Магелланово Облако, распределённое информационное хранилище резервных копий личностей, обеспечивающее бессмертие каждого. В нём же хранятся наборы алгоритмов, выполняющих декогеренцию квантового образа сознания с последующим расслоением полученной цифровой копии, её упаковкой, очисткой от повторяющихся элементов, записью в хранилище. И обратную процедуру: чтение, сборку, рекогеренцию, наложение на подготовленный мозг.
«Слон» номер три — биопринтинг тела по информационной матрице, серийной либо индивидуальной, написанной под заказ боди-мастером. Разумеется, печатать можно любые тела. Но в городе-мире, созданном для удобства людей, быть совсем уж нечеловеком некомфортно. Так что описание подобных экспериментов сохранилось исключительно в исторических хрониках первых веков Гедонизма.
Изготовленные из квазибиологических материалов тела не долговечнее, чем живые тела древних, не могут расти и производить способные к половому размножению клетки. Зато во всём прочем они превосходят их многократно. Они не подвержены старению (изнашиваются, утрачивают часть функциональности, но внешне не изменяются со временем). Они не знают болезней. Они позволяют контролировать боль и прочие неприятные ощущения, регенерируют мелкие травмы. Они куда функциональнее, и функциональность их легко настраивается допечатками. В конце концов, они красивы, всегда соответствуют эстетическим предпочтениям владельцев, а если перестают соответствовать — тело можно заменить.
Принципы 3D-биопринтинга неизменны со времён его изобретения, совершенствуются лишь аппаратура и расходные материалы. За одним исключением: от печати головного мозга люди отказались ещё до эры Гедонизма. Слишком трудоёмко, ненадёжно, часто приводит к нежелательным последствиям. Синтез адамита, сложного композитного материала на кремний-углеродной основе, решил эту проблему. В обычном состоянии адамит — аморфное слаботекучее вещество. Однако при наложении квантового образа сознания оно трансформируется в жидкие кристаллы, идеальный аналог мозга.
Мозг каждого человека уникален, и так же уникальны параметры излучения, испускаемого кристаллическим адамитом, — один импульс каждые восемь с половиной минут. Поэтому к нему привязан ID — внутренний идентификатор человека, позволяющий Гедонизму безошибочно узнавать любого из своих подопечных и определять его местонахождение. Вдобавок излучение информирует систему, что носитель мозга жив, — адамит возвращается в аморфное состояние, едва тело теряет способность функционировать. Спустя двадцать минут после прекращения излучения в ближайшем рекреатории запускается процедура воскрешения, и ещё через час человек вновь жив и здоров в свеженапечатанном серийном теле и с дополнительным благом за моральный ущерб «в кармане». Если системе известны обстоятельства гибели, потерпевшему их сообщат, нет — значит нет.
Хранить логи тридцати миллиардов жителей ресурсоёмко и бессмысленно, они очищаются регулярно. Но данные за последние сутки обо всех передвижениях в пределах дистрикта Эсперанс в распоряжении полиции имелись, и Антон Корвин не преминул этим воспользоваться. Реальный маршрут заявительницы в общих чертах совпадал с тем, который она составила, только четыре последние отметки уводили в сторону. Ничего не значащая случайность. Судя по отметкам, этот отрезок пути заявительница проделала в мобиле, — транспортная авария, как и предполагалось! — а при хорошей скорости за восемь минут можно далеко уехать.
Тем не менее Корвин не поленился, проехал по маршруту, внимательно осмотрелся в поисках хоть каких-то следов: помятые кусты и газоны вдоль дороги, свежие выбоины и вмятины на парапете. Ничего не нашёл. Расследование закончилось пшиком, дело надо закрывать. «Тухлое дело» — вспомнился эпитет из старинного детектива.
Отчёт руководству вполне мог подождать до завтра. Рассудив, что общественно полезного на сегодня сделано достаточно, вечер Антон решил посвятить приятному. То бишь общению с любимой женщиной. На вызов Лада не ответила, обычное дело: заблокировала коммуникатор, чтобы не мешали творить. Но если ты полицейский, то грех этим не воспользоваться.
2. Образы прошлого
5903 год эры Гедонизма
Любимая выбрала для пленэра юго-западную оконечность Гедонизма. Мольберт стоит на парапете, окаймляющем крышу города-мира, над почти километровым рукотворным «обрывом», а далее — бескрайний океан. Водная гладь, до самого горизонта испещрённая тёмными точками танкеров и сухогрузов, сейнеров и плавучих платформ, обеспечивающих город необходимыми ресурсами. Ещё дальше за горизонт опускалось солнце — большое, алое. И океан из-за этого казался алым. «Зловещий оттенок» — отчего-то пронеслось в голове. Антон невольно передёрнул плечами.
Лада сидела перед мольбертом, скрестив ноги. Белая туника испачкана краской, в трёх руках зажаты кисти, четвёртая держит палитру. Смотрит то ли на полотно, то ли сквозь него.
— Интересно, почему вода не выливается за край? Или там тоже есть парапет? — спросила, не оглянувшись.
Корвин стушевался. Не мог привыкнуть к способности подруги задавать неожиданные вопросы.
— Согласно общепринятой гипотезе, наша планета имеет форму шара.
— Да? А выглядит плоской. Посмотри, — художница отклонилась, позволяя рассмотреть картину. — Тебе нравится?
Антон подошёл ближе и замер поражённый. Уверен был, что увидит на полотне тот же пейзаж, что расстилался перед ними. Алое солнце над горизонтом там действительно имелось. Однако океан был иным. Неподвижный, затвердевший, местами гладкий, блестящий, местами — растрескавшийся, вспучившийся торосами.
— Что это? Откуда? — только и смог спросить.
— Не знаю. Может быть, из прошлого? С тех времён, когда я была живой? Мы ведь все были живыми — давным-давно, до Гедонизма. Иногда я пытаюсь вспомнить, чем занималась эти тысячи лет, что видела. Не могла же я всё это время писать дрянные картины?
— Они не дрянные… — попытался возразить Антон, но Лада отмахнулась, продолжила:
— Не получается вспоминать! Но когда сажусь за мольберт, накатывает такое. А ты? Помнишь, что делал раньше, где жил, кого любил?
— Я тебя люблю!
— Знаю. А до меня? Мы всего месяц знакомы. Чем ты занимался до того, как приехал в Эсперанс? Неужели всегда был сыщиком?
Вопрос на засыпку. Корвин знал, что ответа у него нет. Полицейским дознавателем он заделался в Эсперансе: надо чем-то развлекать себя, а быть сыщиком показалось интересным. Потому что всегда любил читать старинные детективы о Шерлоке Холмсе и Эркюле Пуаро. Правда, в их время профессия «сыщик» означала несколько иное, они ловили грабителей и убийц. Мало кто из жителей Гедонизма даже значение слова «грабёж» поймёт, об убийстве и говорить смешно. Но сыск есть сыск, тут главное — распутать клубок, докопаться до истины. Кстати, сегодняшняя заявительница сказала что-то важное на прощанье, а он это упустил…
Девушка рассмеялась.
— Не можешь вспомнить, да? Ладно, не тужься. Поехали домой.
Проснулся Антон Корвин на рассвете. Рассвет на седьмом жилом ярусе — понятие условное. Но освещение фальш-окон квартиры было синхронизировано с положением светила на долготе Эсперанса, поэтому всё-таки это был настоящий рассвет. Несколько минут он лежал неподвижно, не открывая глаз, — пытался удержать призрачную тень сна. Знал: стоит шевельнуться осмысленно, да хоть подумать о чём-то рациональном, и призрак исчезнет.