От эволюции к революции
Разговор о прошлом, настоящем и будущем российского авиационного двигателестроения
Достижение амбициозной цели — создать собственную линейку гражданских самолетов, производство которых опирается на отечественные технологии, материалы, агрегаты и системы, — невозможно без разработки и освоения выпуска современных авиадвигателей. Собственно, однажды такая цель — собственное авиастроение — уже была достигнута. И это добавляет уверенности в том, что и на этот раз все получится, поскольку есть на что опереться: как бы то ни было, базис есть.
Об этом говорит и наш собеседник Илья Лейковский, который однажды так написал о себе: «Я человек, увлеченный всеми видами инженерного искусства с непреходящей болезнью — “двигатели головного мозга”».
Илья Лейковский — инженер кафедры конструкции и проектирования двигателей летальных аппаратов, руководитель интерактивного комплекса опережающей подготовки инженерных кадров Самарского национального исследовательского университета им. С. П. Королева. В университете действует Центр истории авиационных двигателей, где собрана самая большая коллекция моторов, произведенных в нашей стране за последние сто лет. Тот самый базис в его материальном воплощении.
— Предлагаю начать с царской и затем советской России. Со времени рождения авиации. Как создавалось авиационное двигателестроение, с какими вызовами пришлось столкнуться и насколько велика была степень заимствования у иностранных производителей двигателей?
— Двигателестроение в нашей стране всегда имело хорошие задатки, потому что наш генофонд богат на талантливых людей. И были уникумы, которые делали первые шаги в двигателестроении еще в девятнадцатом веке. Но эта область достаточно ресурсоемкая, в том числе в финансовом плане, и готовности активно вкладываться у российского государства, видимо, не было. Когда стало ясно, что авиация активно развивается, царская Россия принимает решение, что в первую очередь мы начинаем лицензионный выпуск моторов. Например, сегодняшний НПЦ газотурбостроения «Салют» в Москве с этого и начал свою историю. Тогда был выкуплен двигатель французской компании «Гном-Рон» и налажен его лицензионный выпуск. И этот завод поставлял двигатели на наши первые истребители.
Так что в царской России инженерная школа двигателестроения начиналась с закупки лицензионных моторов за границей.
— То есть мы не просто моторы покупали, а покупали лицензию у иностранцев и производили их сами?
— И моторы покупали, и налаживали их выпуск здесь, локализовали производство. Были попытки разработки собственных двигателей. Но все это было не централизовано, а отдано на откуп частному капиталу. Понятно, что царской армии были нужны авиация и двигатели. Бюджетные средства на это выделялись, но в основном это вложения частных компаний. Может быть, когда-нибудь двигателестроение и было бы сконцентрировано в какой-то государственной компании, но власть сменилась.
И конечно, расцвет авиационного двигателестроения случился в Советском Союзе, когда это стало стратегически важной отраслью, нужной «как воздух, как хлеб», как любил выражаться Иосиф Виссарионович.
Тогда и покупали готовые моторы, и разрабатывали свои. С последними, естественно, было очень сложно, особенно в двадцатые годы, исследовательские институты только наполнялись кадрами. Но уже к концу тридцатых, когда советская власть перестала играть в НЭП и была объявлена первая пятилетка, по ее результатам появились наши двигатели. Тут можно, конечно, говорить об их качестве, ресурсе и так далее.
Но двигатель Микулина (Александр Александрович Микулин, создатель первого советского поршневого двигателя с водяным охлаждением и турбореактивного двигателя для первого советского реактивного самолета. — «Монокль») был на самолете АНТ-25, на котором был совершен первый трансполярный перелет. Чкалов, Байдуков и Беляков долетели без посадки в США через Северный полюс! И летели они на однодвигательном самолете. Двигатель там стоял АМ-34ФРН. То есть вы понимаете, насколько нужно было уже тогда доверять своим двигателям, чтобы на одном пролететь почти девять тысяч километров, пробыв в воздухе 63 часа 16 минут. Это двигатель полностью нашей разработки, с оригинальной конструкцией, созданный Александром Микулиным.
Что сделало его любимчиком Сталина. За это, правда, он поплатился в хрущевские времена — его сняли с должности. Но его было за что любить, поверьте мне!
Буквально две истории расскажу. Какой он был. Значит, начало Второй мировой войны, 1941 год, самолет Ил-2, и ему не хватало мощности. Там стоял двигатель АМ-35 Александра Микулина. Его мощность — порядка одной тысячи трехсот лошадиных сил, и надо было добавить, потому что Ил-2 — это штурмовик, бронированный, тяжелый. И на одном из заседаний Микулин говорит: «Товарищ Сталин, я готов его форсировать еще на 200–250 лошадиных сил». Сталин спросил, что ему для этого надо. Микулин сказал, что людей, ресурсы, расширить экспериментальную станцию и так далее… И через две недели после совещания у Сталина он провел удачные заводские испытания двигателя, уже форсированного. Двигатель поставили в серию. И, если я не ошибаюсь, это случилось в пятницу, а в воскресенье началась война. То есть сроки по сравнению с тем, что сейчас, невообразимые. Но Микулин всегда был таким. Еще не высохли чертежи серийной машины, а он уже думал, как он ее будет улучшать. И поэтому он всегда был на шаг впереди.
И еще одну историю вам расскажу. В середине 1944 года, когда мы уже понимали, что выиграем войну, ему поручили заниматься газотурбинной техникой. И он сразу же заложил двигатель на тягу около трех — трех с половиной тонн. Чтобы вы понимали: в нацистской Германии все, что тогда летало, имело тягу 900 килограммов. У Британии на тот момент только-только появлялись двигатели, которые имели тягу полторы тысячи. А он закладывает сразу три. Когда война закончилась, естественно, все больше ресурсов мы могли тратить на развитие газотурбинной техники. И появился двигатель АМ-ТКРД-01, его тяга — три с половиной тонны. Он тогда был рекордсменом по тяге. И на фоне удачи с этим двигателем, уже в 1950 году, мы получаем двигатель для Ту-16 тягой 8750 килограммов, почти девять тонн. Понимаете, через пять лет после окончания войны! Мне кажется, это очень ярко характеризует наши возможности, таланты наших людей, с которыми при должном устройстве индустрии мы очень быстро достигли мировых высот.
— Отчасти вы это проговорили, но тем не менее: в чем отличие и преимущество советской школы двигателестроения для авиации?
— Если говорить про поршневую тематику, то мы очень быстро впитывали все мировые тенденции. Вот, например, мы знаем, что автомобильные двигатели с восьмидесятых– девяностых годов производители стараются делать максимально с использованием алюминия. Алюминиевый картер, блок цилиндров и так далее. Так вот, АМ-38 уже тогда был весь алюминиевый. Поверьте мне, это было на уровне лучших мировых тенденций.
Наша русская школа, она чем характерна… Это можно, наверное, выразить словами немецких специалистов, которые приехали в город Куйбышев после войны и работали на СССР. Они отмечали, что русские всегда ставят нереальные, на их взгляд, планы. То есть когда мы входим во вкус, то давай вперед, выше, быстрее и так далее, и так далее. И делаем!
Школа наша отличается тем, что мы в кратчайшие сроки удивительным образом умеем сокращать отставание. Часто говорят: да вот, мы все скопировали. То у французов, то у немцев, потом после войны двигатели Rolls-Royce покупали и копировали…
А на самом деле это непростая задача, надо быть на уровне решаемых задач. А то и на голову выше. Потому что надо оптимизировать конструкцию под свое производство, свои материалы и так далее.
Так что русская и советская школа отличается тем, что мы быстро разбираемся в сложных вещах. И дерзость! Некоторые наши двигатели остаются непревзойденными. Например, до сих пор самый мощный турбовинтовой двигатель — НК-12. Он пошел в серию в 1955 году, то есть ему семьдесят лет. Вот смотрите, вся стратегическая авиация: Ту-95 и двигатель НК-12 — до сих пор не превзойден по мощности, Ту-22М3 и двигатель НК-25 — не превзойден в своем классе по мощности, и так же Ту-160 с НК-32.