Никакое государство не может быть «демократией»
Демократия и власть — разве это не одно и то же? В «демократических странах», конечно… Нет, отнюдь нет, и это вообще противоположные вещи. А международный неоколониальный зонтичный бренд «демократий» надо дезавуировать раз и навсегда, попутно с созданием образа своей страны
Демократия — это интереснейшее понятие. О ней можно сказать и то, что она существует, широко представлена в мире, и то, что ее нет нигде: оба утверждения будет справедливыми.
Как так? Может быть, противоречие разрешается тем, что, существуя в теории, она не реализована на практике? Пример такого политического понятия, тоже одно время исключительно популярного, есть. Это коммунизм (бесклассовое общество всеобщего добровольного труда в отсутствие денег).
Но что коммунизм на практике где-то уже есть, не утверждали даже самые ярые его сторонники из числа вменяемых (то есть кроме, например, камбоджийских красных кхмеров, тех, кому Генри Киссинджер в поиске опоры в Индокитае после поражения во Вьетнамской войне просил через таиландских коллег передать следующее: «Вам… следует сказать камбоджийцам, что мы будем с ними дружить. Они кровожадные головорезы, но это не станет для нас препятствием. Мы готовы наладить с ними отношения»).
Случай с демократией явно другой. О ней как о факте заявляли светлейшие головы, например Йозеф Шумпетер. Он (в полемике с «классической» доктриной демократии) дал и определение «демократического метода», вошедшее в число типологических: «Это такое институциональное устройство для принятия политических решений, в котором индивиды приобретают власть принимать решения путем конкурентной борьбы за голоса избирателей».
Его (и целого ряда других мыслителей) вдумчивый анализ раскрывает нам столь противоречивую теорию и практику того, что понимается под демократией, что остается только удивляться, что ее саму рассматривают как инструмент разрешения общественных противоречий. Большее удивление способно вызвать только то, что она, кажется, действительно применяется для этой цели, и порой небезрезультатно.
Порой, но не всегда. Шумпетер писал: «Если правительством для народа можно назвать такое правительство, результаты политики которого в долгосрочной перспективе окажутся приемлемыми для народа в целом, то правительство народа, о котором говорит классическая доктрина демократии, часто не соответствует этому критерию».
Тут всё: и упомянутые противоречия, и одно из указаний на феномен «существования/несуществования» демократии. Скажем, правительство народа есть, но результаты его политики для народа неприемлемы. Значит, власть народа («демос» + «кратос») де-факто не осуществлена, демократии, можно сказать, нет. А результаты иного, недемократичного управления народ, напротив, устраивают. И власти могут сказать, что их правление демократично — по результатам, вне зависимости от форм и процедур. Это уже какая-то «демократия без демократии» получается.
У американцев популярен «утиный тест»: «Если это выглядит, как утка, плавает, как утка и крякает, как утка, то это, вероятно, и есть утка». Среди понятий, используемых в общественных науках, есть такие, которые его пройдут, а есть те, что нет.
Возьмем монархию. Попав с исследовательской целью в какой-нибудь действующий дворец, придем и увидим: властный обликом человек восседает на троне в регалиях, повелевает сановниками, те обращаются к нему «ваше величество». Ясно, что это король или султан (императоров и царей в настоящий период нет). Утиный тест успешно пройден.
Но иные понятия его не пройдут. Есть мнение, что и демократию с достаточной долей уверенности визуально идентифицировать нельзя. Скажем, известно, что монарха нет. Значит, это республика. Но политическая наука постулирует, что не всякая республика демократична. Голосование на выборах? Но сколько есть критики в адрес этого института! Начиная с ученой критики о том, что никакая электоральная процедура с точки зрения демократического идеала не совершенна и даже не оптимальна, и заканчивая критикой конкретных процедур и результатов (о чем речь еще будет). А уж если вспомнить о нынешнем электронном голосовании, то избирателя в момент волеизъявления можно не отличить от игрока в «Майнкрафт» или человека, оформляющего покупку в «Озоне».
Но все-таки демократию, на что уже прозрачно намекалось выше, нельзя назвать вовсе не существующей. Уподобляясь куда более видным теоретикам, указывавшим на сложность ее определения, и сильно перефразируя формулировку утиного теста, можно сказать: как бы это ни функционировало, как бы ни воспринималось, к каким бы результатам ни приводило, некоторые вещи, называемые словом «демократия», которые действительно логично и корректно называть этим словом, действительно есть.
Некоторые вещи. Но не все.
Природа власти и демократия
«Демократиями» порой называют целые страны. В характерном западном словоупотреблении, часто встречающемся и у нас, их противопоставляют так называемым недемократиям (диктатурам, авторитарным странам или «монархиям Залива»). На монархии в целом демократический раздел современной политической теории смотрит благосклонно, относя, скажем, Великобританию, Швецию, Бельгию или Японию к тем же демократиям, что и многие республики, как, например, США или Маврикий.
Этим языковым практикам соответствует распространенное представление о том, что термин «демократия» говорит что-то важное о самой природе власти, если даже не самое важное.
Вот с этим и хотелось бы поспорить. Что бы ни называли демократией, к природе власти она не принадлежит ни как часть этой природы (сущности), ни, соответственно, как целое (то, к чему эта сущность хотя бы в каком-либо из случаев могла бы быть сведена). Говоря разговорным языком, к природе власти демократия, хотя в составе этого слова и есть корень «власть» («кратос»), отношения не имеет. Возвращаясь к более строгой речи, отношение имеет, но только как внешний объект, способный находиться с субъектом властвования в некоем взаимодействии.