Учиться не поздно
L’Officiel знает несколько случаев того, как московские, питерские и не только модные деятели отправлялись в Saint Martins и Parsons — и добивались настоящего, большого успеха. Расскажем же вам о том, как учат моде в разных странах — и чего вам ждать от каждой страны.
Италия
В чем-то образование тут по-хорошему старомодное. Но возможностей — масса, да и учиться в alma mater креативных директоров Gucci (или у крестной матери «Антверпенской шестерки») смысл определенно есть. Пропасть не дадут. Подтягивайте, в общем, итальянский.
Что нужно понимать
«Система обучения запутанная, преподаватели часто не слишком говорят по-английски, хотя обучение обещали не только на итальянском, и вообще, не знаешь итальянского — влиться будет очень сложно», — вот такие инсайдерские мнения проскальзывают о дизайн-образовании в Милане и Флоренции в материалах котируемых западных изданий вроде Fashionista. Наш же собственный инсайдер-выпускник Instituto Marangoni все видит несколько по-другому: «Когда я училась, там было очень много русских ребят из хороших семей, которые не понимали, зачем им мода. И не понимали, что мода — это не просто "я тут симпатичную коллекцию нарисовал". В итоге они быстро отваливались». Вывод — за вами, дорогие читатели.
Куда пойти учиться
Первое название, о котором вы, скорее всего, слышите, когда речь заходит об итальянском дизайн-образовании, — Instituto Marangoni. Доменико Дольче ушел оттуда через четыре месяца, решив, что школе «нечему его научить», но, по слухам от бывших студентов, годы спустя преподавал там же курс по дизайну и моделированию. Франко Москино тоже честно отучился. У Marangoni впечатляющее количество подразделений, «кампусов». И если о Дубае мы ничего не хотим говорить (видели мы эти арабские фешен-вики и очень хотели бы развидеть), то подразделение Marangoni в Париже правда нестыдное — «очень котируется, на показы студентов все ходят, туда перегнали всю миланскую команду». Есть и еще более нестыдный «кампус» в Лондоне. Особенно интересно все у Instituto Marangoni с совместными программами — если у вас, к примеру, уже есть MBA, то вас обучат тому, как грамотно использовать умение считать маржу и маркап именно в фешен-бизнесе.
Что до трудоустройства в индустрии, то римская Accademia Costume & Moda, из которой выпустились Алессандро Микеле и Фрида Джаннини, тесно сотрудничает с Gucci. Тут же — очень, очень много истории моды. А ткани и материалы, с которыми работают студенты в учебным целях, — уровня того, что привозят на важнейшую мировую текстильную выставку Premiere Vision (немудрено, в Италии-то).
И напоследок: во флорентийской школе Polimoda уже одиннадцать лет работает совершенно легендарная бельгийка Линда Лоппа — именно она в восьмидесятые открыла миру еще не оперившегося Хельмута Ланга и воспитала всю Антверпенскую шестерку от Дриса ван Нотена до Вальтера ван Бейрендонка. «Все очень концептуально», — жалуются недавние выпускники; впрочем, от господи Лоппа мы этого и ждем. И да, отдельно отмечают, что на оборудование, с которым работают студенты, Polimoda денег не жалеет.
Стоимость обучения от 8000 € до 25 000 €
США
«Мода, — поговаривают американцы, — это бизнес». Юные альтернативные нью-йоркские бренды, конечно, не согласны и бунтуют, но в школах пока учат именно ремеслу. С такими, как бы сказал американец, skills, юный дизайнер точно не пропадет.
Что нужно понимать
Американское дизайн-образование практично и предельно применимо к жизни: мода — в первую очередь бизнес. Всюду царит бодрый соревновательный дух. Оценки часто ставят по системе, зовущейся grading on a curve: ваш балл за тест по модному маркетингу или способность шить и кроить зависит от того, как с заданием справились другие, — и если кто-то смухлевал русскими студенческими методами, это портит успеваемость товарищам. Отдельная — и очень больная — тема для американского образования, особенно в области моды — стоимость обучения. На него часто берут кредит (так называемые student loans), а эти самые student loans потом выплачивают много лет после окончания учебы. Об этом миллениалы нередко дают грустные интервью газете New York Times — но сделать никто ничего не может.