Коллекция. Караван историйЗнаменитости
Юрий Стоянов: «Я непростой человек, но, мне кажется, не мерзавец»
«Я стал знаменитым ради женщин. В профессию пошел, чтобы нравиться им. Ну ради чего еще? Сеять разумное, доброе, вечное? Нести свой крест? «Идите в театр и умрите в нем!» — это не обо мне. Нет! «Идите в театр, посмотрите на меня и влюбитесь в меня!» — моя личная формула».
Юрий Николаевич, после «Городка» вы обещали: «Никаких женщин я играть не буду, их у меня и так с переизбытком», а в сериале «Артист с большой дороги», который сейчас идет в онлайн-кинотеатрах START и Wink, вы впервые после долгого перерыва снова играете даму.
— Да. Мама всегда говорила: «Никогда не говори «никогда»... Все же зависит от материала. Читай сценарий — через не хочу и через не могу. Все мои неудачи связаны с невнимательным прочтением сценария. Но тут у меня не было шанса не прочитать. Это третий случай в жизни, когда его написали специально для меня. Первый — «Человек у окна», второй — «Вампиры средней полосы», и теперь вот эта история с дальним референсом в виде фильма «Тутси». Мой герой, вор-рецидивист, поставлен в острые обстоятельства, когда вынужден прикинуться женщиной. Единственная возможность попасть в дом, где ему необходимо быть, — под видом няни. А дальше начинаются интересные профессиональные задачи. Я перед маленькими артистами предстаю в женском образе, а дети же безумно тонко чувствуют фальшь. Они должны верить, что я няня. Думаю, мне это удалось: часто в перерывах между сценами они обращались ко мне как к женщине.
— Ваша мама говорила, что все женщины, которых вы играете, похожи на нее.
— Говорила, но, к сожалению, уже ничего не может сказать. Полтора года как ее нет. Но мысленно, конечно, мы с ней на связи. Я не думаю, что она скажет: «Юрочка, хватит играть всяких теток, похожих на меня». Но они все равно будут похожи на нее, потому что это женщина, с которой я общался больше всего в жизни. Главных женщин в жизни человека должно быть две: мама и любимая женщина, то есть жена. Но мне мою жену не сыграть никогда. Во-первых, потому что она красивая, во-вторых, потому что она человек с огромным чувством юмора.
— Мне кажется, вы женщин изучили больше, чем многие другие...
— Но ничего о них не понял. Только то, что все женские недостатки идут от любви: обманутой, несостоявшейся, счастливой, несчастной — неважно какой, важно, что от любви. Природа женских и мужских недостатков разная. У мужчин они все карьерные. Мужчины бывают завистливые. И те качества, которыми в юморе традиционно наделяют женщин, чаще присущи мужчинам.
— Особенно в актерской профессии.
— Нет, не только. Про нашу профессию очень много мифов. Например, что водка и актер — это синонимы. Или что измены и актер — синонимы. Это абсолютная ерунда. Если бы когда-нибудь социологи изучили и сравнили актерскую среду, например, с медицинской или инженерной, неважно, то процент не был бы со знаком минус в сторону артистов. Да, актеры влюбчивы. Профессия и обстоятельства принуждают их влюбляться в партнерш. Но так же, как ты на следующий день забываешь текст, ты, закончив проект, забудешь эту любовь.
Я человек профессионально влюбчивый, обожаю моих партнеров, иначе не могу входить в кадр. Это необходимость, как у ныряльщика, который при погружении задерживает дыхание, иначе умрет.
Иногда я люблю или не люблю с перебором. Я человек крайностей в том, как принимаю или не принимаю людей. Для меня важно первое впечатление. И я очень долго преодолеваю представление о человеке, который мне сразу не понравился. Часто это оказывается замечательный человек, а то, что он плохо посмотрел в мою сторону, так это из-за близорукости, к примеру. Я очень быстро очаровываюсь. Каждый раз прихожу домой и говорю: «Какой потрясающий артист! Какой партнер! Какая партнерша!» — и рассказов у меня таких уже миллион.
— Кем вы были очарованы на «Артисте с большой дороги»?
— Юрой Ицковым, это потрясающий артист, с которым я мечтал поработать. А еще Наташей Щукиной, в которую я влюбляюсь по сценарию. Чувства наших персонажей — с большими проблемами, скажем так. И конечно же, как и положено, на площадке я ее страстно любил. И не только ее. Ведь у нас собралась отличная компания. И режиссер там замечательный — Дмитрий Грибанов, и продюсеры. Один из них, Виталий Шляппо, предложил: «У вас же много своих песен, давайте посмотрим какую-нибудь из них, чтобы была личная история». И лейтмотивом проекта стал мой романс «Два плаща». Пел его я как женщина, это было очень интересно.
— Что вы можете сказать о своем герое, кроме того, что он вор-рецидивист и что у него сложные жизненные обстоятельства?
— Я вам скажу парадоксальную вещь. Для меня он хороший человек. Определение «вор-рецидивист» настолько сильное, что за ним очень тяжело разглядеть человека. А он там есть — талантливый и хороший. Не подонок, не подлец, не негодяй, не мерзавец, не жмот. Мужик, которого дважды в жизни жутко подставили. В первый раз его посадили как вора, а он им не был, и во второй раз он им не был, а в третий раз он им стал. Для него есть очень серьезные понятия — дружба, семья, невозможность предать. Он верит в то, что справедливое возмездие обязательно должно состояться.
— Вы сказали про героя: он хороший человек. А вы хороший человек?
— Я непростой человек, но, мне кажется, не мерзавец.
— Что в вас прекрасного и ужасного?
— Про прекрасное говорить неловко, а про ужасное гораздо легче. Я очень вспыльчив. Но мой гнев носит сиюминутный характер и связан с тотальным неприятием непрофессионализма и непорядочности. И здесь я бываю обнаженно откровенным. И громким. И нецензурным.
— А как выглядит крайняя степень вашего гнева, которая доходит до каких-то космических пределов и переходит даже уже во что-то комичное?..
— Комичное наступает в тот момент, когда через 20 минут я осознаю, что моя реакция была неадекватна обстоятельствам. К счастью, люди понимают, что мой гнев — проходящая вещь и такое состояние связано с обстоятельствами, которые я, конечно, очень обостряю. Я?уже забываю предмет и причину, и меня захватывает сам процесс.
— Что сложнее всего в «Артисте» лично для вас?
— Будучи разным, оставаться органичным. Понимаете, когда играешь разных людей в скетчах, в коротких историях, подразумевается какая-то яркость. Там можно «плюсануть», наиграть, показать персонажа. В кино это невозможно, надо оставаться разным при минимуме выразительности. Допустим, мой герой приходит куда-то, представляется сотрудником Комитета госбезопасности, и он не может быть неестественным или комичным. Ему должны поверить. Или представляется батюшкой из небольшого прихода и должен выглядеть предельно натуральным. Жизнь все время ставит моего персонажа в обстоятельства, когда ему нужно быть кем-то, только не собой. Потому что, если он будет собой, человеком с бэкграундом вора, у него закроются все пути в жизни, он не решит ни одного вопроса. Дворником он может пойти устроиться — это максимум. А игра позволяет ему добиться очень многого. Оказывается, обманывать людей легче, чем быть честным. И с помощью обмана иногда можно достичь большего, чем с помощью правды.
— Юрий Николаевич, а в жизни вам часто приходилось обманывать?
— Приходилось... Благодаря обману я пришел к счастливой семейной жизни.
— То есть ложь во благо — это правильно?
— Сложный вопрос. Не всегда. Но в тех обстоятельствах, в которых я побывал в моей личной жизни, как любой человек, который ушел из одной семьи и пришел в другую, какой-то период приходилось проходить через обман.
— А просто в быту, по мелочи можете обмануть?
— Ну вот смотрите, изображу самый частый способ моего вранья. Звонит телефон, и я слышу в трубке:
— Алло, Юрий Николаевич, очень хотим вас пригласить на ток-шоу, — и называют канал.
Поскольку уже сто раз я говорил, что в ток-шоу не участвую, а они все равно продолжают упорно звонить, моя тактика меняется.
— Ой, а когда у вас, деточка?
— Да вот послезавтра.
— Ну что ты поделаешь, послезавтра я улетаю на Дальний Восток.
Вообще, наличие Дальнего Востока меня спасает от множества идиотских передач и съемок. Я безумно люблю за это Дальний Восток. И вообще люблю мою страну за то, что она такая большая и всегда можно сказать, что я сейчас в Омске, а это подразумевает, что не вляпаюсь в очередную дурацкую историю. При этом я никого не обижаю.
А еще можно шепотом ответить журналисту:
— Я сейчас в кадре, извините, случайно не отключил телефон.
И в идеале еще потом сделать вид, что тебя кто-то позвал и громко сказать:
— Да-да-да, уже бегу, уже бегу!
Я это делаю довольно часто, особенно в общении с вашим братом или вашей сестрой.
— Когда вы снимались в «Городке» в роли продавщицы, за вами как за дамой стал ухлестывать пожилой мужчина, даже сбегал за цветами. А потом, когда вы раскрыли карты, жутко расстроился и сказал: «Ты думаешь, я тебя клеил? Да нет же! Ты просто так похож на мою покойную жену, которая умерла полгода назад!»
— Здесь тоже бывали разные истории. Например, снимаешься в каком-то маленьком коттеджном поселке или садоводстве, весь день ходишь в вязаной кофточке, в паричке, в очках и туфельках. Иногда, когда тепло, переобуваешься в домашние тапочки. Сидишь на солнышке, пока выставляют свет, мимо едет какая-нибудь машина, за рулем женщина, и она не может проехать по дороге мимо киношной техники, и ты говоришь: «Давайте, я помогу вам!»
Она выходит, ты садишься за руль ее машины, объезжаешь все съемочные автомобили, говоришь:
— Пожалуйста.
Она кивает:
— Спасибо огромное, — потом присматривается и говорит: — Твою мать!
Она меня сразу не узнала. Думала, бабка хорошо машину водит. Мне кажется, ей потом будет что рассказать, как артист парковал ее машину.
Вот таких случаев и парадоксальных реакций на меня как на женщину во время съемок этого сериала было несколько. Случалось, сначала тебе говорит кто-нибудь из соседей:
— Да пошла ты!..
А потом исправляется:
— Ой, извините, я хотел сказать: да пошел ты.
— Кто помогал вам подбирать женский гардероб?
— Замечательные костюмеры и художники по костюмам, которые перешли сюда еще из «Вампиров средней полосы», они знают меня на ощупь. Больших примерок практически не было. Все как я люблю: удобное и идеально подходящее по размеру. Я категорически не хожу на каблуках, и парочка женских туфель кочует со мной уже лет двадцать. Так что, как бы это патологично ни звучало, получается, что я мужчина-артист со своим женским гардеробом.
— Что-то еще со времен «Городка» осталось?
— Накладная попа, сшитая мне еще в начале 2000-х годов. Она такая удобная, на специальных подтяжках, которые легко надеть. Но в этом сериале я ее не использовал, там требовалась какая-то элегантность.
— Что для вас труднее, когда вы перевоплощаетесь в женщину?
— Следить за голосом. Это не значит говорить высоко — просто мягче. Тембрально я ничего особенного не делал. Ведь важна первая секунда, люди должны поверить сразу. Если сразу не поверят, значит, не поверят потом весь фильм. Я никогда не препарирую этот процесс перевоплощения, знаю, что у меня это получается. А для этого понадобились годы. Но я бы не хотел остаться в памяти потомков как артист, который хорошо играл женщин. Для меня это всего лишь роль, я не артист театра кабуки, который всю жизнь с гримом толщиной 2 сантиметра играет одну и ту же даму. Я актер, которого жизнь призвала к необходимости играть много разных женщин, потому что партнер был усатым. Ну а потом это даже стало нравиться.
— Кто из артистов восхищал вас в женских образах?
— Олег Табаков, Александр Калягин, Дастин Хоффман.
— Как вы думаете, почему им так блестяще удавалось играть женщин, не становясь при этом ни пошлыми, ни двусмысленными? Они делали это дико талантливо...
— Все эти артисты с довольно богатой личной биографией, они женщин очень любили, обожали и преклонялись перед ними. И дам в их жизни было много. Хотя, наверное, говорить это я не вправе, там же жены... Но у них нельзя отнять того, что женщин они знали! И еще один очень важный нюанс: в тот момент, когда они играют, они испытывают то самое главное актерское чувство, которое должно сопровождать актера в роли, — удовольствие от того, что они делают. Это самое продуктивное ощущение, когда ты на сцене или в кадре. Ты можешь с неохотой напяливать одежду, парик, гримироваться с мыслями: «Что это? Ну зачем?» А в тот момент, когда входишь в кадр, должен думать, что ты лучший.